Боксер-5: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров

начиналось с пробежки до речки, где я моржевал, окунаясь в бодрящую воду. Затем я возвращался домой, завтракал и шел колоть дрова. Тетя Маша не могла наглядеться на такого помощника.

— Эх, Мишка, — говорила она, умиленно наблюдая за моей колкой дров в дверях дома. — Где ж ты раньше-то был? Ты мне за три дня сделал запас дров на всю зиму. Я тебя теперь каждую осень к себе буду на недельку приглашать.

— Так я не против, теть Маш, — улыбался я. — Тут у вас хорошо!

Затем по моему расписанию следовал обед, после которого наступало время послеполуденного сна. Кто бы что по этому поводу ни говорил, но я считаю, что это — обязательный и незаменимый элемент здорового образа жизни и спортивного распорядка дня. Ну а проснувшись, я обычно шел чистить свинарник. Помимо пользы для тети и облегчения ее забот, такая работа хорошо способствовала укреплению мышц плечевого пояса.

— Гляди-ка, Мишка наш как разошелся, — нахваливала меня мать в разговорах с отцом. — Прямо один за двоих впахивает! И, кажется, ему это нравится.

— А я тебе говорю, — соглашался отец. — Он теперь боец у нас! Причем во всех смыслах. Воля к жизни проснулась!

Как-то раз мать подошла ко мне и попросила примерить штаны, которые она летом сшила для меня.

— Я вообще-то хотела на вырост, — неуверенно сказала она, — но мне почему-то кажется, что получилось наоборот — на прошлый год…

Я примерил. Мать оказалась права: «на вырост» получилось так, что штанины были мне по щиколотку и к тому же не застегивались. Хоть ей было и немного досадно, но такой результат тоже в конечном итоге был воспринят позитивно: значит, за последние месяцы я вырос и окреп настолько, что даже родная мать не могла угадать с размером.

Мой отец не был бы моим отцом, если бы оставил свои попытки сделать из меня хотя бы шахматиста-любителя. Я старался быстро подмечать его ходы в игре, запоминать, как и в каких ситуациях нужно ходить — и, кажется, мне удалось вести себя так, чтобы отец ничего не заподозрил. Шахматы оказались действительно похожи на бокс. Здесь нужно было просчитывать не только свои ходы, но и ходы противника, а главное — прогнозировать ситуацию на доске в целом. К концу своих десятидневных «каникул» в доме тетки я уже чувствовал себя за доской довольно уверенно. Конечно, ни на какие шахматные соревнования меня пускать все равно было нельзя, но, по крайней мере, я не путался в фигурах и не терялся, когда отец начинал предлагать ту или иную тактику.

— Ну вот все и встало на свои места, — с облегчением выдохнул отец, когда мне однажды удалось свести нашу партию вничью. — Ничего ты не забыл! Просто ты переключился на свой бокс, перестал думать о шахматах, и твой мозг отключил временно не нужные ему задачи. Ты не думай, я тебя обратно не тяну. Просто хочу показать, что, каким бы видом спорта ты ни занимался, шахматы все равно будут полезны. Да и в обычной жизни такой образ мышления тоже пригодится. Мало ли какие в жизни будут ситуации!

Сосед Витька действительно стал обходить наш дом стороной — видимо, память ему пока что отшибало не настолько, чтобы кулачная профилактика не действовала. Правда, что-то мне подсказывало, что его долбанутый сынок все равно не успокоится. И действительно: однажды во время утренней пробежки ко мне подвалила целая толпа. Меня взяли в кольцо человек десять, прямо как в фильмах, где злодеи окружают героя, не в силах справиться с ним в одиночку. Витькин сын в этой толпе был заводилой, но и внешность остальных не оставляла сомнений в их интеллектуальных способностях и любимом способе досуга.

«Ну вот и все», — промелькнуло у меня в голове. «Это тебе не пьяный в дупелину сосед. Тут одним ударом не отделаешься. Двое-трое — это еще куда ни шло, но десять?» Я автоматически начал прикидывать, как лучше защищать голову и жизненно важные органы.

— Ну что? — с важным видом сказал сын Витька, которого я в прошлый раз нарек Первым. — Добегался, марафонец?

Я молчал, ожидая, что будет дальше. По идее, он должен опять начать выкатывать мне свои претензии, вот тут-то и можно будет попробовать как-то славировать, благо он сейчас не один.

— Вот, пацаны, — обратился он к остальным. — Это вот тот самый козел и есть. Ходит тут, долг за мопед не хочет отдавать, ведет себя так, как будто он тут чего-то решает… Боксер он, видите ли! Вот сейчас и увидим, какой ты боксер!

— Боксер? — недоверчиво спросил кто-то из толпы. — И за кого ты бьешься?

— За «Динамо», — ответил я.

— А чего не за сборную Советского Союза? — хохотнул пацан. — Я вот, например, на прошлой неделе в космос летал. А чего?

Толпа заржала. Так, Миша, спокойствие, только спокойствие.

— Вы можете смеяться сколько угодно, — ответил я. — Но боюсь, что судейская коллегия в Раменском полторы недели назад была бы с вами не согласна.

— В Раменском? — пацаны переглянулись. — Это там, где турнир был?

— Ну да, — сказал я. — Лично я бился с «армейцами». Как все прошло — можете у них спросить, если мне не верите.

— Погоди, погоди, — затараторили пацаны. — С «армейцами»… Это же, получается, про него Стасян рассказывал, как он того быка на ринге завалил? Ну, помнишь, он еще говорил, что какой-то Мишка из «Динамо», в первом раунде упал, а в третьем так добил, что все на уши встали? Так это ты, что ли? — обратились они ко мне.

— Выходит, я, — сказал я, чувствуя, что обстановка начинает меняться.

— Слушай, вот это ты их уделал! — восхищенно присвистнул тот, который только что выказывал мне свое недоверие. — У нас тут кореш один туда ездил смотреть, так до сих пор всем пересказывает.

— Да-да, он теперь ни о чем другом и говорить больше не может, — поддакнул еще один.

— Ты это, — продолжал главный переговорщик, — не обессудь, что мы сначала не поняли. Здесь тебя все уважают, а теперь еще и знакомы будем, — он протянул мне свою руку, и за ним тут же последовали и другие.

Сын Витька наблюдал за этим, широко раскрыв рот