Невестка слепого барона (СИ) - Полина Ром

это сбой был или просто Освальд меня набаловал своей любовью и опекой, но первый месяц без него меня раздражало абсолютно все. Иногда, особенно во время визитов соседей, я с трудом сдерживала это самое раздражение и не позволяла себе разговаривать с гостями грубо. Впрочем, как выяснилось, у местных прекрасно развито чувство опасности: они каким-то неведомым мне способом раньше меня понимали, что я близка к срыву, и начинали торопливо раскланиваться.

Так вели себя не только женщины, но и мужчины. Пили чай, немного беседовали о пустяках. Мне привозили небольшие подарки, как правило, тонкие ткани на пеленки. А потом, чувствуя мое настроение, гости спешили попрощаться.

Однако постепенно я привыкла и смирилась с тем, что мужа нужно просто дождаться. Может, утихли гормональные бури, а может, сменилась погода на улице, но я стала спать спокойно, да и настроение перестало метаться от нуля до минус бесконечности. Именно это время и выбрала для визита моя бывшая свекровь.

Когда Мирин сообщила, что в гостевой меня ожидает госпожа Розалинда, я невольно поморщилась. Однако, поскольку до этого общалась со всеми остальными гостями, мне показалось невежливым отказать ей в приеме.

— Мирин, подай мне шаль и прикажи собрать угощение.

— Госпожа, Гронт уже отправился на кухню.

— Ну и хорошо. Камин там затоплен?

— Еще с утра, госпожа.

— Ладно. Ступай со мной, – я всегда просила горничную присутствовать на таких встречах. Она просто сидела в углу и вязала себе чулок, а я ощущала некоторую степень защищенности.

Внешний вид баронессы меня поразил: «Господи Боже мой! Мы не виделись с ней… сколько же мы не виделись?

— я мысленно принялась загибать пальцы и с удивлением сообразила: мы не виделись почти год без пары-тройки месяцев. – Никогда бы не подумала, что за год она сможет так измениться!».

Госпожа Розалинда потеряла чуть не половину своего веса: лицо сморщилось и сильно обвисли щеки, но затянутое шнуровкой платье облегало туловище почти нормального размера. Похоже, это был какой-то из ее старых туалетов, в который она снова смогла втиснуться. Теперь баронесса казалась всего лишь несколько полноватой пожилой дамой.

Бывшая свекровь не только выглядела потрясающе похудевшей, но и вела себя совсем не так, как раньше: она не просто поклонилась мне первой, как и положено по этикету, но, с мягкой улыбкой разглядывая меня, сказала:

— Вы прекрасно выглядите, молодая графиня. Я рада, что Господь благословил вас ребенком. Жаль, что это не мой внук… – она потупилась и замолчала.

В этот момент я пребывала в некой растерянности: и она сама, и ее слова не были похожи на то, что я ожидала.

Молчание затягивалось, но, наконец, я очнулась и ответила:

— Присаживайтесь, присаживайтесь, госпожа Розалинда. Сейчас Мирин подаст нам перекус, и мы сможем спокойно поговорить.

Принесли горячий взвар, белые булки, сливочное масло и два сорта меда. Пока служанка расставляла все это на столе, бывшая свекровь посматривала на меня со спокойной и почти нежной улыбкой. Наконец Мирин ушла к камину и достала вязание, а Розалинда заговорила. Первые минуты беседа была самой обычной. Я осведомилась о здоровье свекра и спросила, как его дела. Баронесса очень тепло отозвалась об управляющем, похвалилась, что муж стал иногда выбираться из дома вместе со своим помощником и дела в баронстве налаживаются:

— Муж говорит, что еще два-три удачных года, и мы сможем возродить старое село, которое сейчас все еще заброшено. Так жаль, что я не могу выразить лично свою благодарность господину графу. Если бы не его забота, мы, два беспомощных старика, могли бы остаться без еды и крыши над головой.

— Я рада, госпожа баронесса, что ваши земли процветают. Да и вы – совсем еще не старуха.

— Я привезла вам подарок, графиня Клэр. Ожидание ребенка – прекрасное время, и его нужно потратить на то, чтобы изготовить приданное для младенца.

Баронесса взяла с соседнего стула завернутый в холстину небольшой тючок и, ловко развязав ткань, достала несколько отрезов.

— Вот, госпожа, самое тонкое полотно, которое у меня только нашлось. Оно прекрасно пойдет на пеленки и свивальники.

— Благодарю, – я почувствовала некую неловкость от этого подарка, и, похоже, баронесса это почувствовала.

— Мне бесконечно жаль, что этот ребенок родится не в моей семье, – бывшая свекровь была серьезна и немного печальна, но говорила и рассуждала совершенно спокойно. Не было ни истерических, ни обвиняющих ноток. – Рождение малыша – всегда благословение Господне! – торжественно закончила она. – Однако, госпожа графиня, я приехала к вам с просьбой…

— Слушаю вас, – я слегка насторожилась, подозревая, что Розалинда по старой памяти начнет выпрашивать какие-нибудь бонусы и преференции.

— Дорогая госпожа, я приехала к вам с просьбой… – повторила она, чуть помялась, потом вздохнула и, не глядя мне в глаза, закончила свою речь. – Я хотела попросить вас присутствовать на молебне. Скоро день Святого Рудольфа, и я заказала службу в память о сыне. Конечно, я понимаю, что в вашем положении это может быть не так и легко, но умоляю: не отказывайте мне! – она молитвенно сложила руки, жалобно заглядывая мне в глаза.

Я ощущала стыд за свои мысли и подозрения: какой бы она ни была раньше, но сейчас стало видно, что смерть сына сильно повлияла на баронессу. Он был ее единственным ребенком. И хотя я точно знала, что Рудольф – редкостная мразь, насильник и убийца, но она-то верила, что сын ее – славный парень. Она им гордилась и искренне любила. Может быть, он был единственным человеком в этом мире, которого она действительно любила всем сердцем!

«Зря я про нее так… У нее душа болит о потерянном, а я все выискиваю в ней меркантильность. Нехорошо получилось…».

— На какой день будет назначен молебен, госпожа баронесса?

— На двадцать второй день месяца, на день Святого Рудольфа, госпожа