Эхо 13 Забытый Род - Арий Родович

и только поднимается. Нет — в его словах было реальное уважение, спокойное, выверенное.

Я отметил краем глаза, что Ольга и Милена тоже повели себя безупречно. Короткие поклоны головами — сдержанно, правильно. Достаточно, чтобы показать уважение, но не настолько глубоко, чтобы выглядеть излишне учтивыми. Всё ровно так, как и должно.

И я поймал себя на мысли: здесь аристократов учат одинаково — что в интернатах, что в домах, что в дружинах. Протокол — это язык, и язык этот все знают.

— Прошу, давайте проследуем к машинам, — сказал Борис Анатольевич и, встав в лёгкий полуоборот, приглашающе указал рукой направление.

— Разумеется. — ответил я сдержанно.

Он коротко кивнул и повёл нас к выходу. Шёл уверенно, без показной спешки, как человек, привыкший сопровождать важных гостей.

— Кортеж уже ожидает, — произнёс он. — Дорога к дворцу расчищена, поездка займёт около пятнадцати, максимум двадцати минут. По прибытии у вас будет выбор: либо немного отдохнуть, либо пройтись по дворцу — экскурсия подготовлена специально к вашему приезду. Встреча с Его Величеством назначена через три часа.

Я бросил взгляд на своих невест. Милена ответила лёгким кивком и почти невидимой улыбкой в уголках губ — спокойная уверенность. Ольга же смотрела вперёд с блеском в глазах: всё было ясно без слов.

Конечно, они выберут экскурсию. В Императорский дворец не приглашают каждый день.

Мы вышли из зала — и я поймал себя на неожиданной мысли: здесь всё выглядело почти так же, как в Красноярске. Тот же холл, те же каменные стены, даже охрана стояла в тех же местах. Типовой проект. Вероятнее всего, такие портальные центры строились ещё до того, как неравенство между регионами стало бросаться в глаза. Когда Империя пыталась выглядеть единой — и залы копировали друг друга, без излишеств, без столичной помпезности.

Но стоило выйти наружу, как картина изменилась. У входа выстроился тот же чёрный кортеж канцелярии — строгие машины, одинаковые, без намёка на индивидуальность. И всё же одно отличалось: впереди стоял здоровенный военный внедорожник с крупнокалиберным пулемётом. За ним сидел солдат — или, по крайней мере, так я решил его назвать. Форма была похожа на ту, что я видел у охраны центра, но потоки Эхо говорили иное. В нём чувствовалась сила куда более высокого ранга: части монстров явно были использованы серьёзные, не рядовые.

А для нас приготовили отдельный автомобиль. Лимузин с высокой крышей. В моём прошлом мире такая машина смотрелась бы нелепо, но здесь — наоборот, естественно. Чёрный корпус, полностью тонированные стёкла, и поверх всего — щит Эхо. Я уловил его сразу: защита исходила не от водителя и не от пассажиров, а от самой машины.

Я поднял взгляд от лимузина — и впервые по-настоящему увидел улицу.

Москва отличалась от Красноярска сразу. Небоскрёбы, стеклянные фасады, новые здания, блеск металла и витражей. Всё это выглядело богаче, выше, современнее.

Но больше всего внимание притянуло другое.

По периметру стояла императорская гвардия, тяжёлым строем отделявшая толпу от кортежа. Людей было много — сотни, если не тысячи. Они не прорывались, не кричали. Просто стояли и смотрели, а гвардейцы не позволяли подойти ближе. Картина была однозначная: власть здесь не прятала толпу за щитами, а показывала — вот вы, а вот Империя. И дальше этой линии вы не пройдёте.

Мы подошли ближе к машине. Человек из сопровождения распахнул дверцу. По всем правилам первым должен был войти я — глава рода. Таков обычай. Да, в Империи полное равноправие, и глава рода может быть как мужчиной, так и женщиной. Но сопровождающие прекрасно знали, кто именно здесь главный.

И всё же я жестом пригласил вперёд Милену и Ольгу.

На лице охранника мелькнуло лёгкое удивление: брови взлетели вверх, на миг он даже задержал дыхание. Но затем уголки губ дрогнули, и в глазах появилась полуулыбка. Уважение.

Я понял его без слов. Вероятно, ему самому надоела вся эта столичная напыщенность, когда каждый аристократ лезет первым и считает это признаком силы. Простые жесты, обращённые к близким, иногда значат куда больше, чем весь этот лоск.

И только когда девушки оказались внутри, я шагнул следом.

Как же всё у них спланировано и готово. Я даже не успел начать разговор со своими невестами, как машина мягко тронулась с места.

Окна были затонированы так, что улицы оставались скрыты. Но впереди и сбоку ожили экраны, транслируя картинку с камер: дорога перед нами, дорога позади. Всё прозрачно и безопасно.

Салон же впечатлял не богатством, а именно продуманностью. Каждый сантиметр был выверен до мелочей: чёрная кожа, натуральное дерево тёплого коричневого оттенка, встроенные панели с данными — температура за бортом, новости, какие-то сводки. Всё выглядело строго и лаконично. Ни грамма показного лоска, но каждая деталь давала ощущение комфорта, уюта и защищённости.

Щиты машины усилились в тот миг, когда она двинулась. Я почувствовал это сразу. Потоки Эхо напитались так сильно, что по примерным подсчётам даже Кирилл Евгеньевич со своим ударом, каким он однажды обрушился в моём поместье, не пробил бы эту защиту. И стоила эта поездка Империи дорого — ресурсы, сопоставимые с переходом через портал. Там это необходимость. Здесь — роскошь и демонстрация силы.

Мы расселись порознь. Милена и Ольга устроились на одном диване, я — на другом. Из панели выехали бокалы, всплыла подготовленная бутылка шампанского. Достаточно было нажать лёгкий фиксатор — и пробка сама бы выстрелила.

Этикет не запрещал появиться перед Императором после бокала лёгкого алкоголя. Но я даже не притронулся. Девушки тоже не потянулись: раз я не предложил, они даже и не коснулись бокалов.

Я отметил ещё одно. В машине была идеальная звукоизоляция. Ни шума города, ни гула мотора. Лишь мягкий рассеянный свет, спрятанные источники которого не резали глаза, и музыка на фоне. Ни песни, ни слова — просто мелодии.

И именно это стало для меня открытием. Я слышал музыку впервые в этом мире. Настоящую. Не случайные фрагменты в новостях или рекламные заставки, а целую гармонию.

Что-то похожее на классику моего прошлого: я угадывал скрипку, пианино, орган, где-то вступала флейта, потом тра… и вдруг звякнул треугольник.

Я усмехнулся. Забавно: мир другой, а музыка всё равно стремится звучать одинаково.

Как ни странно, никто не хотел говорить. И я понимал — почему. Каждый был на своей волне.

Я так и не узнал, кем на самом деле является Милена и от какого она рода. Но её взгляд, устремлённый на столицу, говорил больше слов. Это не был страх, но что-то рядом