Плацдарм в сарае - Михаил Антонов

class="p1">— Да нет, ничего не случилось. Звоню просто так.

— Проверка связи?

— Ты угадал.

— У меня всё хорошо. Связь устойчивая. И, кстати, зерно ещё не привезли?

— Не-а, не привезли. Как привезут, я тебе сразу позвоню. Давай, пока. Я в магазин собираюсь.

Ну и что сказать... Такое ощущение, будто это я ей позвонил и отнимаю её время. Женщины... чего с них взять?

По поводу перекусов, конечно, вопрос. Я иногда думаю: а почему бы не приобрести и не поставить на транспортную платформу пищевой синтезатор? Я частенько на ней мотаюсь. Неплохо было бы осуществлять приём пищи, не сходя с платформы.

Литий!

— Тёма, ты же знаешь, что такое литий?

— Артём, металлический литий — это химический элемент первой группы периодической таблицы (щелочной металл). В чистом виде это мягкий, серебристо-белый металл с высокой реакционной способностью.

— Отлично! А можно его приобрести в мире Фах? И сколько он стоит за килограмм?

— Данный химический элемент довольно распространён. Он активно применяется в химической и машиностроительной промышленности. Согласно информационной системы мира Фатх, стоимость за килограмм составляет 12 кредитов.

— Так интересно! А есть у тебя сведения, сколько литий стоит на Земле?

— Металлический литий на Земле стоит от 80 до 140 долларов за килограмм в зависимости от чистоты материала.

Наклёвывается неплохой бизнес-план: контрабанда лития. Я где-то читал, что литий возник в процессе Большого взрыва. Есть мнение, что литий... как говорится, он и в Африке литий. Везде одинаковый в достаточно чистом виде. Следовательно, можно приобрести пару тонн на планете Фатх и продать на Земле.

Идея неплохая, но для начала надо закончить посевную. У меня будет как минимум три месяца, чтобы прошвырнуться на Фатх, проверить, как идут дела на моём предприятии, и самое главное — провести разведку согласно договору концессии.

Дождался завершения культивации почвы и вернулся вместе с сельскохозяйственной машиной на "Ковчег". В своём кубрике перекусил картофельным пюре с котлеткой. Мой искин с первого раза настроил пищевой синтезатор правильно, поэтому приготовленное блюдо я поглотил с удовольствием.

На сегодня я закончил всё, что запланировал, и с чувством выполненного долга запрыгнул на платформу и полетел домой. Опустил платформу во дворе. Мне показалось, что что-то я забыл... Рука сама собой нашла в кармане пачку сигарет. Закурил, задумался.

— Виталий Михайлович... Точно, я совсем забыл старика. А он так много для меня сделал. Крайне необходимо его сегодня навестить.

Зашёл домой, залез в нижнюю тумбочку кухонного гарнитура, где находилась моя коллекция настоек и наливок. Достал бутылочку настойки на малине. Ответив супруге, что всё хорошо и что я поел, сообщил, что мне нужно дойти до соседа, навестить его.

Вышел из ворот. Калитка Виталия Михайловича была не заперта. Отворил её, подошёл к входной двери, нажал на звонок.

— Ба, Артём! Давно тебя не было. Заходи в дом, давай, давай, что мнёшься?

Виталий Михайлович протянул мне руку для рукопожатия. Ему шестьдесят четыре, но в его жилистых руках — вся молодость мира. Эти руки знают станки, как скрипач знает струны: с закрытыми глазами, на ощупь, с тихой нежностью. Он мог постучать по корпусу двигателя костяшками пальцев — и уже слышал, где таится неисправность.

Лицо его — карта трудовых лет: морщины у глаз, глубокие, как борозды на вспаханном поле, седые усы. Взгляд — спокойный, чуть усталый, но с хитринкой. На нём всё та же промасленная телогрейка, на которой десятилетиями оседала пыль, солярка, капли солярки. Доброта в нём — не громкая, не показная. Он мог отдать последние сто рублей соседскому мальчишке на велосипедную камеру или полдня копаться в сломавшейся швейной машинке "Singer" пенсионерки Марии Петровны, зная, что она расплатится только банкой домашних огурцов. Пожал его руку, почувствовал, что в руке не ладонь, а скорее рашпиль.

Мы зашли в дом. Виталий Михайлович сразу завёл меня на кухню. За столом я заметил мужчину лет тридцати на инвалидной коляске. Виталий Михайлович представил его просто:

— Это Слава.

Слава сидел за кухонным столом, обхватив колесо инвалидного кресла пальцами — узловатыми, с проступающими суставами, будто выточенными из старого дерева. Его плечи, широкие, но словно придавленные невидимой тяжестью, слегка ссутулились, будто привыкли к этому давлению. Лицо — бледное, с резкими тенями под скулами, словно вылепленное из воска. Но глаза... глаза были яркие, живые, как два уголька, брошенные в пепел.

Он не улыбнулся, только кивнул. В этом движении была какая-то сдержанная сила, словно даже простое приветствие давалось ему нелегко, но он не хотел, чтобы это заметили. На столе перед ним стоял стакан с недопитым чаем — уже холодным, мутным, с плавающей на поверхности чаинкой, застывшей, как маленький остров.

Его джинсы, чуть потертые на коленях, были аккуратно заправлены под себя, а свитер с высоким воротом, хоть и чистый, казалось, висел на нём, как на вешалке. Но когда он повернул голову, слегка скривив шею, в его взгляде мелькнуло что-то острое — не злость, нет, скорее, привычная настороженность человека, который слишком многое уже видел и не ждёт ничего хорошего.

И почему-то казалось, что если бы он мог встать, то был бы очень высоким. Но он не вставал.

Мы сели. Я выставил на стол бутылку настойки.

— Ай, молодец, Артём! Как всегда не с пустыми руками.

Виталий Михайлович тут же достал три рюмки и расставил их напротив каждого.

— Рассказывай, где был так долго?

— На севере, ездил, как говорится, за длинным рублём — в Нижневартовск, поработал там системным администратором.

— Ну и как там, на севере? Слышал про такой город. Понравилось?

Виталий Михайлович разлил настойку по рюмкам. Не вставая, я произнёс микротост за встречу. Мы чокнулись и выпили.

— Откровенно, мне не очень понравилось. Местность мрачная, город угрюмый: работа — общежитие, работа... Ничего интересного. А как у вас дела?

— Да какие у нас дела... Так, делишки. Сад, огород. Вот племянник приехал навестить.

В лёгком разговоре допили бутылочку. Время уже было позднее, поэтому я распрощался и пошёл на выход. Виталий Михайлович вышел меня проводить.

— Виталий Михайлович, а что со Славой? — спросил я, подойдя к калитке.

— Да в аварию попали они... Братец мой с женой и Славка. Давно уже, лет десять назад. Братец с женой погибли, а Славка вот... ног лишился, так и мается. Нет, он не совсем один: то мы его навещаем, то он нас. Деньги у него есть, небольшие, с пенсией, но... Ну, ты понимаешь. Мы помогаем. Так и живёт. Ты не смотри, он так-то парнишка головастый и работает из дому, на компьютере что-то делает. Тоже