Двадцать два несчастья - Данияр Саматович Сугралинов

сынок, как ты? Михаил Петрович звонил… — Голос был старческим, немного дребезжащим. — Говорит, у тебя снова проблемы на работе. Может, заедешь к нам на выходных? Мама пирогов напечет. Поговорим. — Он помолчал, вздохнул и добавил чуть заискивающим голосом: — Мы скучаем, сынок».

Я ощутил странное чувство вины, прям захлестнуло. Хотя это был не мой отец и не я игнорировал его звонки все это время.

Решив отложить этот вопрос до завтра, я продолжил уборку. За кроватью обнаружил початую бутылку дешевого коньяка. Рука непроизвольно потянулась к ней, аж задрожала — тело требовало привычного расслабления. Но я преодолел импульс и вылил содержимое в опустевшую раковину.

Кухонные часы показывали почти полночь. Пора было ложиться — завтра предстоял первый рабочий день в отделении неотложной помощи.

Я уже почти заснул, когда через приоткрытое на проветриватель окно услышал странный звук с улицы. Открыв глаза, прислушался. Звук повторился — отчетливый скрип тормозов.

Подошел к окну и осторожно отодвинул штору. Внизу у подъезда остановился черный внедорожник с тонированными стеклами. Из него вышли двое мужчин, один из которых показался мне знакомым — вроде тот самый, со шрамом над бровью, что приходил за долгом. Они остановились, осматривая окна дома.

Один посмотрел наверх, и я инстинктивно отпрянул от окна.

— Да куда он свалит? — донеслось снизу. — У него ж даже на автобус ща бабла нет, голяк!

— Пусть только попробует… — угрожающе хмыкнул второй. — В этот раз Михалыч ему ноги переломает, если попытается соскочить.

— Да хорош трындеть, просто проверь — и погнали, — огрызнулся первый. — Через неделю вернемся за баблом. Или за его почками.

Они обошли дом и скрылись из виду. Я прислонился к стене, чувствуя, как по спине стекает холодный пот. Хоть они и дали мне неделю, но явно не доверяли… Черт, машина-то моя на штрафстоянке!

Через минут пять в дверь постучали. Ногами.

Открыв, я увидел обоих коллекторов Михалыча, делая вид, что они меня разбудили.

— Тут он, тля! — облегченно вздохнул тот, что со шрамом на брови, и угрожающе спросил: — Где тачка?

Мопсоподобный взял меня за ворот майки и рыкнул:

— Отвечай!

— На штрафстоянке…

— Че она там делает? — усилил нажим тот.

Внезапно интерфейс Системы вспыхнул перед глазами:

Внимание! Стрессовая ситуация!

Зафиксировано критическое повышение уровня адреналина и кортизола.

Негативное влияние на сердечно-сосудистую систему!

Прогноз продолжительности жизни уточнен: 9 дней 23 часа 58 минут 17 секунд.

Ну мать вашу так, на ровном месте стресс!

— С ментами поговорите, — огрызнулся я. — Мне-то почем знать? Может, нарушал я, не помню.

Мопс отпустил ворот, недоверчиво прищурившись.

— Совсем охренел? — не поверил он. — Ты зачем нарушал?

Шрамобровый положил ему руку на плечо, усмехнулся:

— Ну, ты это, не нагнетай, Рама. И так, видишь, побеспокоили Серого.

— Да, — кивнул я, снова зевая. — Вообще, ребят, вы чего ночью-то явились? Завтра мне людей оперировать, а вы тут…

— Че? — переспросил шрамобровый, словно услышал что-то на китайском.

— Говорю, завтра с утра в больницу, в отделение неотложки. Первый день выхожу. — Я потер переносицу. — А вы меня среди ночи будите. Как я завтра нормально работать буду, если не высплюсь?

Коллекторы переглянулись.

— Ты хирург, что ли? — с подозрением спросил мопсоподобный Рама.

Шрамобровый почесал бровь над шрамом.

— Нифига себе… Хирург. А лох лохом же. Че, прям людей режешь?

— Угу. Так что дайте мне выспаться, завтра я выйду на смену, начну зарабатывать. Неделю вы мне дали. Постараюсь хоть часть собрать.

Мопс шумно выдохнул, явно не ожидавший такого поворота.

— Ладно, хирург. Спи. — Он ткнул меня пальцем в грудь. — Только учти: если попробуешь смыться, Михалыч тебе ноги так переломает, что никакой хирург не соберет. Понял?

— Понял, — кивнул я.

— И тачку со штрафстоянки забери, — добавил шрам. — Продал бы лучше, тля!

— Да куда я продам? — устало усмехнулся я. — Кому сдался этот хлам.

— И то верно, — заржали оба.

И ушли, громко топая по лестнице. Я закрыл дверь, прислонился к ней спиной и выдохнул, уставившись на цифры, медленно отсчитывающие секунды остатка моей жизни.

Похоже, выжить в этой новой реальности будет сложнее, чем я думал.

С этой вдохновляющей мыслью я завалился спать.

* * *

Утро принесло две новости, и обе, как ни странно, не были однозначно плохими. Первая — в мессенджере ждало голосовое сообщение от Михаила Петровича, начальника отделения неотложной помощи, где мне теперь предстояло работать. Сухо и по-деловому он известил о необходимости явиться к Ростиславу Ивановичу для официального перевода.

Вторая — никотиновая ломка обрушилась на меня всей мощью похмельного синдрома.

Голова раскалывалась, руки подрагивали, а во рту стоял отвратительный привкус. Каково это — отказаться от привычки, которой даже не помнишь? Сказать странно — это не сказать ничего. Я смотрел на свои руки, тело, отражение в зеркале, но все это казалось чужим, позаимствованным ненадолго. Вот только здесь и сейчас другого тела у меня не было. Да и этому осталось девять с половиной дней.

Я встал над раковиной и облил голову и шею холодной водой. Это помогло прояснить голову, но не уняло дрожь в руках. Организм требовал никотина, как наркоман — дозы. Я налил себе чашку крепкого чая без сахара — хоть какая-то замена. Мысль о том, что первую рабочую смену в новом отделении придется проводить с такими руками, вызывала профессиональную тревогу. Хирург с тремором — это как пьяный сапер. Второго шанса никому не дается.

Система никак не реагировала на мои попытки ее вызвать. Это тоже напрягало. Выходит, она активировалась только в определенных ситуациях? Или имела собственную волю? Глупо зависеть от инструмента, которым не умеешь управлять, и который управляет тобой.

Я резко почувствовал себя марионеткой.

Точнее, жирной марионеткой-неудачницей.

За окном было пасмурно — плотные серые облака обещали дождь. Такая же хмурая погода царила и в моей душе. Я медленно выпил терпкий чай, обойдясь без завтрака, и собрался на работу. Любой другой, скорее всего, сделал бы бутерброды, но этому телу пока лучше обойтись без хлеба, а то до диабета всего шаг.

На работу пошел пешком. И денег не нашел, и машина на штрафстоянке, и, что самое главное, каждый шаг будет реально продлевать мне жизнь.

Доказательство этому я получил примерно через полчаса быстрой (для Сереги)