Помещик 3 (СИ) - Шерр Михаил

Глава 6

Мы с Анной, наверное, действительно одно целое, и она утром сама завела речь о разумности продажи своего имения

— Саша, у меня после нашего разговора вот какая мысль возникла, вернее, вопрос. А зачем нам нужно моё имение? Я его купила от тоски. Мне в Калуге выть хотелось. В доме всё напоминало об утрате. А в своём имении было легче, проще и привычнее. Я же родилась и выросла в собственном имении. В Смольный меня отдали, я рыдала два дня, когда зашла речь о нём. Поэтому я сразу же купила первое имение, попавшееся мне под руку.

Я не нашёлся, что сказать, и решил, что самое умное с моей стороны — будет поцеловать свою любимую.

— Ты, как всегда, когда тебе нечего сказать, целуешь меня, — Анна притворно надула губы.

Я, конечно, поверил ей и ещё раз поцеловал её, но на этот раз мой поцелуй длился намного подольше. Анна притворно оттолкнула меня, изобразив, что теряет сознание.

— Ты неисправим, у тебя всегда одно на уме.

— Хорошо, как скажешь, — пожал я плечами. — Больше так делать не буду.

— Вот стоило мне согласиться на твою аферу, дать согласие выйти за тебя, как ты сразу же стал проявлять холодность ко мне и отказываешься даже целовать меня.

Анна, как настоящая тигрица, бросилась на меня, и я на этот раз от её поцелуя сознание чуть не потерял. Оторвавшись от меня, она довольно сказала:

— Всё, вот теперь мы с тобой в расчёте.

Но не тут-то было. Я сгрёб её в свои объятия и сначала чуть не задушил очередными поцелуями, а потом последовало и всё в таких случаях остальное.

Погода обещала испортиться, а так как нам предстояли поездки на строительство шахты, а затем, возможно, и на будущую сельхозстанцию, Ксюша осталась дома.

На строительстве станции нас ждал маленький сюрприз. Константин Владимирович представил нам двух человек, тоже отставников Департамента горных и соляных дел: отставного поручика, бергмейстера Николая Ивановича Сидорова и его двоюродного брата, отставного унтер-шихтмейстера Петра Николаевича Сидорова.

Ровесники, тоже калужане, отслужившие, как и Константин Владимирович, по тридцать пять лет.

Братья, им по пятьдесят лет, они, как и инженер Соловьев, начали служить в 1805 году, но он в двадцать, окончив Горный кадетский корпус, а они в пятнадцать — учениками слесарей. И они прошли до своих должностей, последовательно поднимаясь по ступенькам служебной иерархии Департамента горных и соляных дел.

Николаю Ивановичу повезло немного больше, он стал офицером и получил право на личное дворянство, и он будет мастером, а его брат — сменным. Пока он один в трёх лицах.

Это замечательно: на второй день работы на шахте появилось два специалиста, которые практическое горное дело знают на отлично.

Работа на шахте в буквальном смысле кипит. Сегодня на шахте работает не семеро мужиков, считая старосту, а ещё плюс десяток от двенадцати до восемнадцати лет.

Разрешить им работать попросил староста и исключительно на плотницких работах, чтобы поскорее построить копёр.

Константин Владимирович честно признался, что разрешил это, скрипя сердцем, опасаясь моей негативной реакции.

Я, изрядно озадаченный, откровенно не знал, что сказать, и в этот момент увидел глаза одного двенадцатилетнего пацана и сложенные на груди в просительном жесте ладошки.

— Только никаких переработок и подзатыльников, и зарплату положить такую же, как взрослым, даже если норму часов не будут вырабатывать. До четырнадцати лет — шесть часов. И до шестнадцати — никаких подъёмов тяжестей.

На краю пустоши, возле самого леса, деревенские бабы из каких-то досок, принесённых из деревни, лепили что-то наподобие сарая.

Когда мы подошли, они дружно прекратили работать и, повернувшись к нам, поклонились до земли.

После небольшой заминки они недружно, запинаясь, поздоровались с нами:

— Здравствуйте, Александр Георгиевич, здравствуйте, Анна Андреевна.

— Здравствуйте, бабоньки, — ответил я, а Анна промолчала. — Что это вы лепите?

— Так мужикам надо будет где-то перекусить, да и погреться иногда. Ветра тут не будет, а Серафим каменку сложит, всё-таки какое-нибудь тепло будет, — ответила одна из баб.

— Я разрешил вашим малолеткам работать, про условия спросите у них и у старосты. Если кто будет нарушать моё распоряжение, не опасайтесь, жалуйтесь. А с сараем идея правильная.

Вернувшись к шахте, я спросил Константина Владимировича, как он планирует сооружать сам ствол шахты.

— Я предполагаю крепь ствола не только опускать вниз, но и поднимать вверх, постепенно вдоль его стен отсыпать вынимаемый грунт и пустую породу. Но главное — быстрее поставить копёр с глухими стенами и плотно закрывающимися воротами. Тогда нам не будут страшны ни снег, ни ветер. Можно будет внутри его греть и спокойно готовить для заливки крепи мертель или известково-глиняную смесь.

Эти технологии я знал примерно никак, только однажды почти со стороны наблюдал по случаю, да и то в самом начале своей строительной карьеры.

— Тут я вам не указ, — засмеялся я. — Честно говоря, даже слов таких не знаю.

— Я не совсем понимаю, Александр Георгиевич, почему вы всё-таки решили сами добывать уголь, а не покупать его?

Этого вопроса я ждал с первого момента нашего общения и не понимал, почему господин горный инженер не задаёт его. Ведь он не может не знать, что в России уголь уже добывается. Хотя вполне возможно, деталей Константин Владимирович и не знает.

И сейчас этот вопрос прозвучал так неожиданно, что я даже в первый момент растерялся.

— Всё на самом деле просто. Английский уголь, конечно, очень хорош и пока дешёвый. Но я никогда не поверю, что возить его за тридевять земель так выгодно. Я полагаю, британцы нечестно играют и просто искусственно, держа низкие цены, пытаются застолбить за собой наш огромный рынок. Ведь пока выгоднее покупать уголь у них, чем добывать свой, даже в Новороссии и на Дону, не говоря уже о местных бурых углях.

Константин Владимирович слушал молча, всем своим видом показывая, что согласен с моими рассуждениями.

— Насколько я знаю, по-настоящему добыча угля нигде поблизости сейчас не ведётся. Хотя ещё недавно уголь пытались добывать относительно недалеко: в Зеленино Лихвинского уезда, под Алексином и Одоевом. В Зеленино вообще почти карьерным способом. Но всё это дело бросили, хлопот много, а прибыли — пшик. А я собираюсь недалеко здесь ставить паровые машины и в своём имении тоже. Так что мне, даже если прибыль от этого дела будет минимальной, всё равно будет выгодно. Вы ведь знаете, что эти машины очень нежны к качеству топлива. Тот же уголь, да и дрова должны быть максимально одного и того же качества, например, куски угля должны быть примерно одинаковые и стабильно одной и той же влажности. Поэтому я считаю, это дело надо самому контролировать. А ориентироваться на дрова уже глупо, их уже надо возить за тридевять земель, и с каждым годом — всё дальше. Да и опять зависимость от дяди.

Константин Владимирович оглянулся на какой-то шум сзади и, удостоверившись, что всё в порядке, опять повернулся ко мне.

— Я, собственно, так и полагал. Господ Гельмерсена и Оливьери имею честь знать лично и общался с ними перед отставкой. Они даже предлагали мне перейти к ним в экспедицию. В следующем, 1841 году, они должны вести разведку здесь, в Калужской губернии. Прикшинский уголь, это на Валдае, относительно дешёвый, десять копеек пуд. Доставка его, например, в Питер — ещё пятнадцать. Вроде бы овчинка выделки стоит, и качество отличное, воспламеняется легко и горит жарко, золы всего одна десятая доля от сожжённого угля. Да только…

Господин горный инженер махнул рукой и замолчал.

— Господа англичане в любой момент могут резко снизить цену, — продолжил его мысль уже я. — И пустить своих конкурентов по миру, и пока у нас крепостное право, невозможно с ними состязаться в производительности труда.

— Вот именно. Мне только непонятно, почему вы решили в эти игры играть.