Вперед в прошлое 12 - Денис Ратманов

должна жаловаться, а матери, но разве от нашей получишь дельный совет? Упрек — это всегда пожалуйста. Или равнодушие.

— Он не будет, — сказал я без особой уверенности, на языке вертелось, что он хороший человек, пусть и вот такой неудалый, но я не стал хвалить Андрея. — А если будет, я с ним аккуратно поговорю.

— Я буду держаться, — проговорила Наташка, складывая в пакет рис, лук, морковь и мясо для алтанбаевского плова.

Не каждая взрослая женщина способна отказаться от любви, если она ведет к погибели. Моя сестра здорово повзрослела после отношений с Андреем, они для нее — своеобразная сыворотка взрослости. Взять Наташку год назад и ту, что сейчас — это разные люди. Вот так, с бабушкиной точки зрения, порочащий опыт за несколько месяцев ставит мозги на место. И цену деньгам сестра узнала, и умных разговоров наслушалась, а потому поспокойнее стала. Только бы не бросало ее снова из омута в омут!

— Ну что, на участок? — спросила она, я кивнул, и мы принялись одеваться.

Туда мы поехали на Карпе. Когда начался уклон, мопед еле вытягивал нас двоих, а мальчишки помладше, стоящие на остановке, смотрели с дикой завистью и воображали себя на моем месте, что это они катают Таню, или Лену, или Наташу из параллельного класса. Откуда им знать, что это моя сестра, а не любимая красотка, и мы не развлекаться едем в такую рань, а по делу. Без мопеда совсем туго пришлось бы! Уже и не мыслю себя без него.

До места мы допыхтели за семь минут. Дорога между необжитыми участками была совсем паршивая, только на «Ниве» или «Уазике» проедешь, и по пустырю я мопед катил, а Наташка фантазировала на тему, как здорово нам будет житься втроем. Причем она ни слова не проронила насчет того, что мы будем водить хороводы и устраивать движняки. Просто ей хотелось личный уголок и — чтобы не трогали. Впрочем, мне хотелось того же.

— И давай договоримся, что говорится, на берегу, — сказал я, — хороводы не водить. Втроем обсуждать решать, кто будет в дом вхож.

Наташка согласилась на удивление легко:

— Само собой! Обещаю, что потом — никаких обид.

Мы издали заметили, что на участке еще никого нет, что, впрочем, ожидаемо, ведь еще нет девяти. Зато видны результаты нашей бурной деятельности: вон плиты громоздятся, вон — кольца для септиков, и земля взрыхлена. Воображение нарисовало мой будущий прекрасный дом, где все будут счастливы. Этот дом станет точкой притяжения: как только я обживу место, вокруг поселятся люди. Подольше бы не селились! А то заведут свиней, или музон будут днями напролет слушать, или семейные разборки устраивать с ором и мордобоем.

— Со второго этажа будет море видно, — мечтательно протянула Наташка. — Можно мне комнату на втором этаже?.. Нет, в туалет замучаешься бегать.

— Их два будет, внизу и вверху, — уверил ее я.

— Вау!

Когда до участка осталось метров двадцать, я увидел вырытые траншеи под фундаменты и забор, связанную проволокой арматуру… Но никаких досок! Ни опалубок, хотя точно помню, что их уже установили. Вчера Сергей и алтанбаевцы тоже работали. Во вторник, если не будет ливня, планировали все закончить и вызвать бетоновоз…

Я скосил глаза туда, где лежали накрытые пленкой доски и арматура… ни того, ни другого!

— А если мать решит поселиться, — сказала Наташка, но я выругался, перебив ее.

— Что⁈ — встревожилась сестра.

— Скоммуниздили. Доски и арматуру.

Наташка длинно и многоэтажно выругалась, пожелав врагам анальных кар и импотенции.

— И с папашей мы в ссоре, блин! И Лялина в больнице! Что делать-то? Менты нам не помощники.

Обидно было до слез. Не столько из-за денег, сколько потому, что это отодвинуло мечту. Только отвернулся — потащили все, что плохо… Да что там — то, что просто лежит на виду. Машину на ночь оставил без присмотра — колеса сняли, магнитолу вырвали. Вещи стираные с веревок снимают — это не будущее, когда воровство — уже не обыденность.

— Нет, ну вот же суки! — воскликнула Натка. — Сто пудово свои кого-то навели отморозки наши. А мы им — плов, чаек с пирожками. Тьфу! Шакалы. Кто-то ночью на тачке подъехал — и привет. А левые не могли приехать, откуда им знать, что тут стройка?

— Так и жители вон тех домов могли навести воров, — сказал я и вышел на дорогу, прошагал по ней туда-сюда, качнул головой.

— На машине сюда никто не приезжал. Почва еще влажная, новых следов нет. Последним тут был грузовик с кольцами, но после них дождь пошел, и все размыло. Да и следов ботинок нет. По склону шли, по сухой траве.

Натка стала ходить по склону, искать следы.

Я сел на плиту и задумался. Обидно, если меня кинули алтанбаевцы, я уж порадовался, что они встали на путь исправления и людьми вырастут. Великим вряд ли кто-то станет, но нормальными людьми — вполне. Вряд ли они действовали всей толпой. Скорее всего, кто-то один косил под нормального, а потом понял, что честным быть трудно, и стал шакалом.

— А может, Сергей все припрятал? — предположила Натка. — Побоялся оставлять и увез. Давай его дождемся. Вдруг он решил все перевезти в безопасное место?

В душе проклюнулась надежда. Вот было бы здорово, если так! Но кто-то темный на задворках сознания, тот, кто все видит в черном цвете, шепнул, что, возможно, зря я на алтанбаевцев грешу, это дело рук самого Сергея. Прикинулся добреньким, чтобы о нем плохо не подумали, втерся в доверие, а сам ночью все уволок. Машину наверняка вон там оставил, где заканчивается асфальт.

— Ничего не видно, — отчиталась Натка, подойдя ко мне. — Что делать будем? Вызывать ментов, писать заявление?

— А смысл? — Я вздохнул. — Они убийц не особо ищут и торговцев людьми. А тут, подумаешь, стройку обчистили!

— Но мы же Мартыновы, можно давить на это, — не сдавалась сестра. — Пусть, вон, с соседями поговорят, они наверняка что-то видели, номер подъехавшей машины, например. Машина сто пудов была, вон там стояла, на асфальте.

— Или просто побоялись выходить на шум. Там старики живут, видишь, забор какой?

— Или бомжи, — буркнула Наташка.

— Не, забор ветхий, но покрашенный. Бомжи не стали бы заморачиваться. А вообще бабки — самая жадная до новостей публика.