Ведьмин кот - Дана Арнаутова

болвану последнее милосердие или поступить по справедливости? Подтвердить служебный характер увечья — значит солгать, сам Видо был твердо уверен, что исполни Фриц его распоряжение в точности, отмоли он свой грех в церкви и раскайся в нем, кот не нашел бы лазейки, позволяющей подобраться к Фрицу достаточно близко. Рейтару на службе Ордена полагается достаточно знать о возможных опасностях этой самой службы, и демоническое наваждение — одна из них, причем довольно частая. С другой же стороны…

Он вспомнил бессмысленный взгляд парня, его крики и попытки метаться по церкви. Безумие — это страшно! Мало какое наказание может с ним сравниться. И если Фриц уже наказан столь жестоко, не следует ли хоть немного облегчить его участь?

— Учитывая, что он не просто скорбен разумом, но и беспокоен, вряд ли святые братья выпустят его на волю, — добавил Фильц. — Патер Стефан вчера сообщил, что состояние Фрица нисколько не изменилось, он по-прежнему обвиняет всех вокруг в ведьмовстве, включая монахов и служителей лазарета.

— Я подпишу реляцию, что увечье было получено на службе, — твердо сказал Видо. — Полагаю, в лазарете достойно распорядятся его пенсионом.

«Надеешься, что тебе зачтется? — насмешливо поинтересовался внутренний голос с теми ядовитыми интонациями, которые Видо всегда были ненавистны. — Что кто-нибудь и тебе окажет милосердие, когда расстанешься с собственным рассудком? Не надейся, никому не будет до тебя дела. Разве что отец окажется снова разочарован, но мало ли ты давал ему причин для разочарования? Остальные посочувствуют и забудут…»

— Благодарю, герр патермейстер. — Фон Гейзель встал и поклонился. — Этому дураку, может, и не нужно уже, а остальным полезно знать, что Орден, случись что, их в беде не оставит. С Клаусом же я поговорю. Потом, как он свое получит.

— Тем более что теперь у нас и ведьма имеется, — подхватил секретарь. — Будет, кому примочки делать!

— А что — примочки? — усмехнулся в усы капитан. — Примочки — дело нужное. Может, и герру Ясенецкому после дороги не помешает. Держится-то он браво, даже вон рейтаров непристойностям учит, но мы-то все знаем, как оно бывает!

— Ясенецкий… делает — что? — переспросил Фильц, и капитан, вынув изо рта трубку, степенно повторил:

— Учит моих рейтаров непристойностям. — И, помолчав несколько мгновений, веско добавил: — Успешно.

Изумление на лице секретаря почти вознаградило Видо за необходимость терпеть головную боль. Возможно, поэтому он вспомнил слова Фильца при их возвращении и спросил:

— Кстати, вы говорили о новостях?

— Ах да, — согласился тот. — У вас гости, герр патермейстер. Вернее, гостья. Мы точно не знали, когда вы вернетесь, но сейчас фрау Марта наверняка уже предупредила святую сестру о вашем прибытии.

— Святая сестра? — удивился Видо. — Вы хотите сказать…

— Именно, — кивнул Фильц. — Ландмейстер изволил направить в Ластенмарк экспертуса по волкам, и сестра из Ордена Красного Чепца остановилась у нас проездом.

* * *

Первым, что увидел Стас, войдя в гостиную, были ноги.

Длинные, изящные, стройные ноги, скрещенные в щиколотках и заботливо уложенные на скамеечку. На ногах были высокие сапоги, почти как у господ рейтаров, только мягче даже с виду, украшенные начищенными пряжками и на небольшом устойчивом каблучке. Выше сапог ноги облегали штаны из тонкой коричневой шерсти, а рассмотреть, что там дальше, мешало кресло, в котором незнакомка сидела спиной к Стасу. Ну, почти спиной, так что виден был странный головной убор ярко-красного цвета, кусочек плеча, лежащая на подлокотнике рука без перчатки и ноги, о да!

Эти ноги нужно было хранить в Палате Мер и Весов! Им необходимо было посвятить сонет или даже оду! Если бы эти ноги увидел Пушкин, он наверняка эмигрировал бы в Австрию. На этих ногах можно было жениться!

Ну ладно, жениться, может, и перебор — но поухаживать за такими ногами определенно стоило.

«Это я удачно зашел! — возрадовался Стас, проходя в гостиную. Миновав кресло, он оказался к незнакомке лицом и отвесил самый вежливый поклон, который только мог изобразить. Получилось нечто среднее между местными поклонами и традиционным японским рэй.

А когда разогнулся и посмотрел в бирюзовые глазища, сверкнувшие из-под длинных темных ресниц, едва удержался, чтобы не присвистнуть от восхищения. И это без всякой косметики, абсолютно натуральный продукт! Впрочем, все остальное, что располагалось ниже глаз, но выше ног, выглядело не хуже. Стас от всей души обругал про себя местную моду, из-за которой девушка поверх белой рубашки носила подобие туники без рукавов — темно-зеленой и длинной, доходящей почти до коленей. Хотя пояса к тунике не полагалось, даже так было понятно, что талия у девушки тонкая, а грудь — высокая. И все-таки без туники было бы намного, просто несравнимо лучше!

«Скажи уж прямо, лучше всего ей было бы вообще без одежды, — признал он, а вслух заявил, стараясь не опускать взгляд ниже белого воротника-стойки:

— Доброго вечера, фройляйн. Прошу прощения, что побеспокоил!

— Прощаю. — Девушка в ответ посмотрела на него с удивительной уверенностью, которой Стас у местных барышень еще не наблюдал. — Вы, вообще, кто? И где местный патермейстер, если он, как мне доложили, уже вернулся?

— Святая сестра? — уточнил от двери знакомый голос. — Прошу прощения, что заставил… О, сестра Катарина?!

— Моргенштерн?! — изумилась девица и встала с кресла навстречу вошедшему патермейстеру.

Для этого ей пришлось снять ноги со скамеечки, и Стас, проводив взглядом плавное движение стройных лодыжек, чуть не облизнулся. Нет, ну какая девчонка! Стоп, святая сестра?! Она что, монахиня?!

— Моргенштерн! — повторила девушка с явной радостью и протянула руку, которую клирик поцеловал. — Вы здесь?! Я понятия не имела! Даже не спросила, кто заведует этим капитулом, когда брала для вас письма! Подумать только, так вот куда вас отправили! И за что?! Да эту свинью следовало немедленно приколоть, как только он распустил язык! А вас наказали, как будто вы преступление совершили, а не защитили честь Ордена. Как жаль, что меня тогда не было в Виенне, я бы его сама!‥

— В таком случае, дорогая сестра Катарина, я искренне рад, что вас тогда не было в столице, — прохладно ответил герр патермейстер. — Не хватало еще, чтобы особа вашего положения обнажила оружие на дуэли.

— Да с чего вы взяли, что я ради этого выродка обнажила бы хоть что-нибудь, пусть даже шпагу! — возмутилась девушка. — Свиноколы, к