Сын помещика 2 (СИ) - Семин Никита

— Что у вас случилось, что Сергей Александрович как грозовая туча сидит? — тихо спросила она, когда мы сели за стол.

— Князь Белов хотел у нас девку забрать. Пелагею. За просто так. Еще и угрожал, что слухи дурные пустит, если не сделаем, — не стал я скрывать от нее ничего.

Та поджала недовольно губы.

— Гнал бы ты ее от нас. Одни беды от нее, — ожидаемо среагировала она.

— Не в ней дело, — мотнул я головой. — Князь и что другое мог потребовать, да угрожать бы начал. Такой он уж видимо человек. Девка — лишь повод. Али забыла, как он на наши земли зашел, да силой ту пытался забрать?

— То лишь ее слова… — отмахнулась мама.

— Нет. Я ведь ему ответную угрозу кинул. Про которую ты мне говорила. И он аж побелел от злости, но смолчал. Права ты была — есть за ним такой грешок, чужих крепостных воровать. Так что с ним нужно держать ухо востро. Сегодня он Пелагею требует, а завтра?..

— Как у вас в остальном хоть все прошло? — не желая признавать мою правоту, перевела она тему.

— Хорошо все прошло. От того и задержались. Предварительную договоренность на поставку леса подписали. С Германом Миллером договорились, что все доски, которые сверх договора на поставку казне, он у нас выкупать будет в течение года. Осталось дело за малым — взять ссуду на новые пилы, да улучшить нашу лесопилку. И дело пойдет, — тут я усмехнулся, — отец еще и у своего старого друга кирпич пообещал покупать по скидке. Для будущей мельницы, которую думаем с Леонидом Валерьевичем ставить. А я несколько картин написал. Скоро тоже смогу дополнительный рубль в наш бюджет приносить. Очень мои картины нравятся.

— Славно, — впервые улыбнулась мама.

— А у вас тут как?

— Аким преставился, — вздохнула она, — и как назло — капитан-исправник с объездом своим прибыл. Пришлось двадцатку ему дать, чтобы не по статье его смерть проводил.

— И что он в итоге в рапорте написал? Или по каждой смерти отчета не нужно, только если она насильственная?

— В метрической книге батюшка Феофан записал, что от пьянства он умер, — вздохнула мама. — Перепил и сердце не выдержало. То и капитан наверх подаст, если потребуется.

— Похоронили уже? — спросил я, чтобы поддержать разговор.

— Сегодня последний день отпевания. После того уже и закопают, — отмахнулась как от несущественной мелочи мама.

Еще немного пообщавшись на отвлеченные темы, я предложил маме сыграть в карты. Пикет мне очень понравился. Но та с сожалением ответила, что колоды у нас нет. Да и не особо ей бы хотелось тратить на это деньги.

— Ну раз нет, то значит будет, — ответил я.

Та удивленно вскинула брови.

— Художник я — или нет? — ответил я на ее удивление.

— А я уж думала, что ты решил на такую блажь деньги тратить, — облегченно выдохнула она.

— Кстати, хочешь — на одной из карт твое лицо будет? Какая масть тебе ближе — пики, черви или может быть крести? Дама ты у нас красивая, одно удовольствие будет тебя в руках подержать.

— Да иди ты, охальник, — засмущавшись, замахала на меня руками мама. Но чуть подумав, все же ответила, — «черви». Коли уж будешь рисовать, с сердечком меня изобрази.

Приняв «заказ», я пошел к себе в комнату. Поищу плотную бумагу, да займу свой вечер. Спокойная монотонная работа с элементами творчества поможет окончательно успокоиться. Вечер уж очень нервным вышел.

Глава 5

27 июня 1859 года

Утром я снова встал рано. Вчера вечером дорисовать карты так и не удалось. И работа это не быстрая — надо много мелких деталей прорисовать, особенно где картинки, да и вначале пришлось повозиться, разрезая плотные листы купленного в Дубовке ватмана, чтобы карты получились абсолютно одинаковыми. А там и Корней баню натопил, которую я точно пропускать не хотел.

Водные процедуры начались с того, что Пелагея вынесла мне таз в том самом платье, что ей Маргарита Игоревна пошила.

— Ну и зачем? — спросил я у нее, тщательно стараясь не смотреть в вырез на груди.

— Так барин, — потупила девка взгляд, — вчерась же мылись все. И сарафаны я все постирала, сушатся еще. Как подсохнут, обратно переоденусь.

— Маме на глаза в таком наряде постарайся не попадаться, она тебя и так не любит, — вздохнул я.

После чего все же дал ей себя облить и стал растираться полотенцем. В окнах дома заметил любопытные глазенки младших братьев, что прилипли к окну вовсю пялясь на Пелагею. Еще бы! Для них тоже дивно ее платье выглядит. И вот уж кто точно все маме доложит. Надо бы их опередить, а то девке снова достанется на ровном месте.

Закончив с зарядкой, я поспешил в дом. И как раз застал картину, как Пелагея стояла перед мамой чуть не плача, а та шипела на нее, выговаривая за внешний вид. Вот как знал! Надо было раньше завершать свои занятия.

— … да как ты посмела в таком непотребстве по дому моему ходить? Живо снимай! — расслышал я последние слова мамы.

— И пускай ходит голой? — хмыкнул я. — Другой одежды у нее нет, вся на веревках.

— Пускай в мокром ходит! — огрызнулась мама, метая грозные взгляды то на девку, то на меня.

— А если простудится? И сляжет? Как Аким? Снова потом капитану платить? И пойдет слух на всю округу — что мы дворовых слуг примучиваем.

— Да чего же ты ее все защищаешь-то? — всплеснула руками мать. — Уж не влюбился ли?

— Просто я умею брать на себя ответственность за свои деяния, — спокойно ответил я, глядя ей прямо в глаза. — Вы меня такому научили, да в училище о том же говорили, — соврал я, не поморщившись, так как ничего подобного не помнил. — Платье это — по моему заказу для нее сшили. И бранить ее, это бранить меня. Если тебе не нравится, скажи мне. К тому же Пелагея — моя служанка, помнишь же об этом? И я несу полную ответственность и за ее внешний вид, и за ее деяния.

— Что ж… — медленно произнесла мама, — коли так, тогда Роман вот тебе мой сказ — я не хочу видеть ее в доме, пока на ней это непотребство!

— Она и не будет здесь ходить свыше необходимого, — кивнул я примирительно. — Только в моей комнате уберется, да и все. К обеду, думаю, у нее все досохнет и она переоденется.

На этом вопрос был закрыт, но настроение испорчено. К завтраку и отец вышел, но не из родительской спальни, как я думал, а из кабинета.

— Старост потребно созвать, — обронил он, как мы поели и на меня посмотрел. — Думал я над твоей задумкой — коноплю высадить. У них надо спросить, сколько семян имеется, да земли под рассаду. Ну и конюха нам надобно нового. Да о том, сколько заготовлено сена, узнать. Ольга Алексеевна, — повернулся он маме, — отправите вестового к Уваровым? Хочу завтра Леонида Валерьевича навестить.

— Хорошо, Сергей Александрович, — спокойно ответила та.

— Как вы здесь без нас неделю провели-то? — вздохнул отец, впервые показав неловкость.

Все же об этом надо было вчера спрашивать, сразу по приезду, но внезапный разговор с князем Беловым выбил его из колеи. Как и мое поведение.

— Спасибо, все было ровно. Об Акиме вы и сами уже знаете.

— Ну не сердись, любовь моя, — снова вздохнул отец, положив свою ладонь на руку мамы. — Каюсь, повел я себя вчера в высшей степени безобразно.

Мама после этих слов смягчилась и даже слабо улыбнулась.

— Все хорошо, Сергей Александрович. А сейчас и того лучше.

— Нам с Романом на этой неделе снова придется в Дубовку съездить. А потом и в Царицын. Дело мы большое задумали, сама ведаешь о том, придется помотаться, пока все не сладим.

— Ничего страшного в том нет.

Успокоенный, отец обратил внимание и на младших детей. Уже у них стал расспрашивать, чем занимались в наше отсутствие. Корнея-то не было, чтобы мальчишек по утрам гонять. Те отвечали, что их маменька гоняла — счету учила, да чистописанию. А вот сама мама переключилась на меня.

— Что это за чудная рубаха на тебе утром была? Да и сейчас обувь интересную надел.

— Рубаху сшили по моему заказу. Удобно в ней заниматься. Как и обувь, но ту взял, чтобы по дому ходить. У отца, вон, такая же. Всунул в нее ногу, и пошел. Даже нагибаться не надо.