Прямой контакт - Велиханов Никита

На все исследования и измерения у Ларькина ушло часа два, ещё час он потратил на установку по всему острову скрытых фото- и телекамер. До вечера было ещё далеко, и Виталий решил половить рыбу, тем более что возвращаться с пустыми руками было как-то неудобно. Ларькин приготовил спиннинг, выбрал прогалину, свободную от травы, камышей и коряг, и со словами «Ловись рыбка большая и очень большая» — забросил.

Астрахань, 5 июня 1998 года.

Проводив Ларькина, Борисов прямиком направился в центральную библиотеку. Молоденькая библиотекарша с сонными глазами очень удивилась просьбе Борисова принести подшивки центральных газет за последние семьдесят — восемьдесят лет. В конце концов она, всем своим видом выказывая ненависть к «прожорливому» читателю, натаскала ему подшивки за последние тридцать лет, а за остальными отправила его в отдел редких изданий. Высоко возвышающиеся над плоскостью стола газетные кипы Борисов, естественно, не читал, а просматривал по диагонали. Его мозг, как компьютер, был запрограммирован на два слова — Митяево и Рыбачье. Это были названия сел, в которых, по данным Валентина Евгеньевича, творились разнообразные чудеса, и Борисов решил проверить, насколько «свежи» эти чудеса.

Накопать ему удалось немного. За последние тридцать лет село Митяево упоминалось в центральной прессе только дважды: первый раз о нем писали в 1978 году в связи с присвоением митяевской рыболовецкой бригаде почетного звания коллектива коммунистического труда за перевыполнение плана по поставке государству рыбы и икры; второй раз — в 1992 году в связи со снятием с занимаемой должности председателя колхоза «Красный рыбак». Борисов сам перетаскал пожелтевшие от времени газеты обратно в книгохранилище и отправился в отдел редких изданий. Здесь ему принесли ещё более ветхие газеты, и Борисов осторожно, чтобы вся эта бумажная рухлядь не развалилась у него прямо под пальцами, стал перелистывать страницы. Несколько газеток, оставшихся ещё от царского времени, о Митяеве умалчивали, зато в «Боевом листке Красной Армии» от 18 июля 1918 года сообщалось, что отряд анархистов под предводительством батьки Петра позорно дезертировал с передовой и, захватив военный пароход «Дозорный», направился вниз по течению Волги, пытаясь скрыться от справедливого возмездия. Отправившаяся за ним в погоню канонерская лодка ничего не обнаружила, однако местные рыбаки, жители села Митяево, сообщили, что слышали сильный взрыв. «Скорее всего, на пароходе произошел взрыв боеприпасов, или он налетел на мину, — констатировал «Боевой листок» и добавлял: — ...такая участь ждет каждого, кто посмеет коснуться своими грязными лапами достояния молодой республики, потому что недремлющее око справедливого возмездия найдет трусов и дезертиров даже на бескрайних просторах Волги-матушки!» Борисов слегка поморщился от такого обилия высокопарных слов, но газетку отложил в сторону и попросил библиотекаршу сделать с неё ксерокопию. Просмотр прочей прессы революционного времени ничего нового не дал, зато в «Трудовой Астрахани» за 1938 год Борисов прочитал интересное сообщение об исчезновении всё в том же Лиманском районе баржи с зерном. «Трудовая Астрахань» расценивала этот случай как банальное расхищение народного добра и сообщала, что виновные арестованы, и по факту исчезновения заведено уголовное дело... В следующих номерах газеты уточнялось, что обгоревшая баржа найдена ниже по течению от Митяево, и факт этот расценивался газетой уже как «форменное вредительство». Борисов сделал ксерокопию и с этой статьи, и довольный в принципе результатами своего библиотечного затворничества, покинул храм науки.

Борисов возвращался в гостиницу и думал: вот ведь как всё непросто. Эта сгоревшая баржа, взорвавшийся пароход... Никому, конечно, и в голову не пришло что-то проверить, поинтересоваться деталями произошедшего. Понятно, не то время тогда было. Но те, «виновные в расхищении и вредительстве», свои двадцать пять отмотали на полную — это в лучшем случае, а скорее всего их попросту расстреляли, чтоб другим не повадно было государственное добро воровать. Хотя, кто знает, может, все эти таинственные исчезновения на самом деле имеют не аномальное, а вполне нормальное объяснение... Но что-то слишком уж много совпадений.

Вернувшись в гостиницу, Борисов ещё раз перечитал ксерокопии газетных статей и просмотрел подаренную Кузнецовым папку. В папке, кроме данных проведенных измерений, были ещё непонятно каким образом раздобытые сведения из местного архива о пропавших при невыясненных обстоятельствах людях. Не так уж и мало — кроме уже известных случаев, произошедших за последние два года, ещё четыре, самый ранний из которых относится к маю 1883 года. Но эти люди пропадали и не находились — это единственное, что отличает их от «свежих» исчезновений. Хотя последние двое пропавших тоже, кажется, ещё не нашлись...

Борисов закурил, разложил на кровати вырезки, отчеты, ксерокопии и стал мысленно разговаривать сам с собой. Подумаем, что относится к нашему делу, а что не относится. Пропадают в основном отдельные люди, одиночки, так что эти два случая с исчезновением баржи и парохода можно считать исключениями, хотя, с другой стороны, там ведь тоже были люди. Судя по всему, аномалия в Митяево существует давно. Но ведь прав Валентин Евгеньевич: никто ничего не видел. Даже в современных желтых газетенках, пестрящих устрашающими рассказами о летающих тарелках и зелёных гуманоидах, нет ни одного слова о наблюдениях НЛО в Лиманском районе. Почему?

Может, никто никуда не летает — поселились и живут, постоянная такая колония? Тогда другой вопрос — почему пришельцев этих никто не видел? Может, они невидимые или живут в каком-то другом измерении, в параллельном мире? Или после контакта с землянами они воздействуют каким-то образом на их мозг и стирают память? А если там вообще никого нет, а просто существует некая аномальная зона, наподобие Бермудского треугольника? Тогда исчезновений должно было бы быть значительно больше, тут десятка случаев маловато.

Борисов затушил сигарету и собрал бумаги в папку. Думай — не думай, а умнее все равно не станешь. Для издевки руководство назначило боевого офицера на эту должность, для издевки... За полгода Борисов ещё не успел привыкнуть к необычному для себя делу. Ладно, всё равно надо ехать, потому что одна пара глаз хорошо, а две — всё-таки лучше. Майор выключил свет и лег спать.

В семь часов утра он стоял на автовокзале и ждал объявления о начале посадки в автобус. Сонный женский голос (повышенная сонливость астраханских женщин, очевидно, объясняется повышенной ночной активностью местных мужчин, подумал майор) сообщил, что посадка на пригородный автобус Астрахань — Лиман уже производится, и Борисов вместе с другими пассажирами ринулся вперед — не для того, чтобы занять место получше, а просто чтобы не выделяться в толпе. До Лимана Борисов трясся часа два, потом ещё два часа на другом автобусе, который довез его до населенного пункта с названием Рынок, оттуда ему следовало прогуляться до конечного пункта назначения — Митяева. Борисов не стал ждать попутку (авось, подберет кто-нибудь) и пошел вперед, не оглядываясь. Попуток не было, и Борисов принялся на досуге изучать местность.

Пыльная грунтовая дорога пролегала по степи. Куда ни глянь — сухая выжженная трава, редкие заросли лахомника, ковыль и полынь, от которых распространяется такой запах, что хочется бросить все и ехать куда-нибудь в кибитке, напевая «Ой, ромалэ», ну, и ещё что-нибудь в этом же духе.

Запах полыни у Борисова ассоциировался с запахом свободы, с дразнящим ароматом такой бескрайней вольности, от которой на душе становится хорошо и немного больно. Почувствовав себя настоящим аборигеном, Юрий Николаевич стащил влажную от пота рубашку, обернул ею голову, ускорил шаг и даже стал насвистывать какой-то ненавязчивый мотивчик.

Степной пейзаж сменился солончаками с их липкой сероватой пылью. На такой покрытой белесым соляным налетом земле после хорошего дождичка можно кататься, как на коньках. Борисов вспомнил, как во время одной из служебных поездок в Махачкалу ему пришлось под дождем добираться вот по таким же солончакам до ближайшего села. Дороги не видно, вернее, её вовсе нет; едешь просто так, наугад, руководствуясь каким-то внутренним инстинктом, и машину при этом даже на малой скорости так кидает из стороны в сторону, что кажется, будто едешь по голому льду.