Ольга Елисеева - Дерианур - море света

Дашков побледнел.

-- Мы, Ваше Величество, за Россию-Матушку, за веру православную и за государя живота своего, как и прежде, не пощадим. - С достоинством ответил он, вставая с колен. --Только теперь мы никому не холопы.

Михаил Иванович сграбастал отбивавшуюся Брюс в охапку, расцеловал ее в обе щеки и побежал дальше, оставив императрицу в полном смятении.

Внизу уже толпились придворные. Перед Екатериной расступились с уважительным ропотом, но среди глупых счастливых лиц ей показалось меньше сочувствия, чем вчера. Когда они были озлоблены и роптали, вся симпатия обращалась на нее. Кем эти люди станут для Екатерины в радости? Не глухими ли к слабому голосу ее несчастий гонителями?

Она улыбалась щедрее обычного и резче склоняла голову, здороваясь со знакомыми. Сегодня императрица приказала себе узнать даже тех, кого видела мельком, раз-другой. Екатерина кивала и сияла им полным белым лицом. Она шла, останавливаясь на каждом шагу, оборачиваясь и ища глазами, чтобы поприветствовать всех, кого можно. Ее никто не удерживал, но государыня беседовала с ними почти насильно и прошла небольшую залу сажен в 20 за полтора часа.

Брюс сначала терпела обширные любезности своей госпожи, тащилась за ней, зевала, а потом, улучив момент, улизнула куда-то.

Устав за один выход больше, чем за все прошедшие со смерти Елисавет дни, Екатерина медленно, все также сияя и здороваясь с пустотой, отправилась к государю.

Петр Федорович находился в диванной возле своего кабинета. Он тоже собирался идти к публике и страшно обрадовался жене.

-- Ну? Каково? - Воскликнул император. - Что говорят?

-- Ликование народа безмерно, -- ответила Екатерина, присев перед мужем в глубоком реверансе.

Кроме них в диванной стоял секретарь Петра Федоровича Волков с папкой в руках. Это был единственный встреченный сегодня Екатериной недовольный человек. Его не выспавшееся лицо имело совершенно зеленый цвет.

-- Здравствуйте, Дмитрий Иванович, - сказала императрица.

Кабинет-секретарь низко поклонился.

-- Ах, сударыня, вы не представляете себе, что за блестящая идея! Что за потеха! - Не унимался государь. - Бьюсь об заклад, нам удалось удивить весь город...

"Всю Европу", -- усмехнулась про себя Като.

-- Признайтесь, вы этого не ожидали!

-- Никто не ожидал, - осторожно молвила императрица. - Когда же вы успели составить столь важный документ? О котором еще вчера ничего не было слышно, -- с сомнением осведомилась она.

-- Ночью, - весело отвечал Петр Федорович. Он был бодр, чрезвычайно доволен и вовсе не походил на человека, тяжело трудившегося до рассвета.

Екатерина подняла испытующий взгляд на Волкова, вспомнив, как сегодня утром тот с великими предосторожностями выводил от государя очаровательную графиню Куракину. Только что проснувшаяся Като раззевалась у окна. Дверь на улицу распахнулась и из их покоев кабинет-секретарь мужа проводил какую-то даму, с ног до головы закутанную в холодный плащ. Волков испуганно озирался вокруг и сильно спешил. Като особенно удивило то, что свои башмаки чиновник держал в руках и ступал по снегу в чулках. Подъехал наглухо закрытый возок, Волков стал настойчиво и даже грубо подталкивать туда даму. Оскорбленная Куракина резко вывернула руку и откинула капюшон. Графиня медленно, с сознанием вдруг обретенной значительности села в карету. Она спиной чувствовала, что в окна дворца на нее смотрят, дивятся, завидуют.

-- Пошел! Пошел! - Торопливо замахал рукой Волков.

Возок рванулся с места, но настырная Куракина точно прилипла к окну, показывая всем, кто желал видеть, что сегодня она, а не прежняя любовница, у государя в чести. И несколько человек, отскочив к стене, быстро закланялись ей.

"Эва как!" Екатерина вспомнила голую на ветру шею и укус мороза в круглое розовое плечо под чуть отогнутым жарким лисьим мехом. Припорошенные снегом живые цветы персика чуть дрожали в растрепанных волосах.

"Глупая, она и не знает, что и Петр, и его кабинет-секретарь смертельно боятся Воронцовой". Като поморщилась от удовольствия, представив, как вспыхнет толстое гневное лицо Лизки при известии о неверности ее сердечного друга. А ведь донесут... обязательно донесут... Эй, Екатерина Ивановна!

Сейчас Волков смотрел воспаленными, усталыми глазами в пол и мял бумагу пальцами.

"Не надо меня надувать, Ваше Величество, - усмехнулась императрица. Вот, кто сочинил вам эту блистательную белиберду! Если у ваших слуг есть мозги, это еще не означает, что они есть у вас. - Она перевела испытующий взгляд на Волкова. - Хите-ер. Государю потрафил. Небось, вчера Лизавете сказал, что с императором всю ночь над указом трудиться будут. И такую бомбу под государеву же власть подложил... -- Екатерина буквально испепелила кабинет-секретаря взглядом. - Впрочем, эта бомба в мой огород кинута".

-- Я полагаю, что Манифест прославит имя Вашего Величества в веках, сказала она.

Петр не уловил издевки.

-- Идемте, пора показаться нашему благодарному стаду, - он протянул ей руку.

Екатерина с ужасом представила, что ей придется вновь окунуться в возбужденный, радостный шум, но последовала за мужем, всем своим видом демонстрируя полное удовольствие. Они втроем покинули душную диванную и уже в следующей комнате столкнулись с оживленной толпой.

До своих покоев Екатерина добиралась, как побитая собака. Ни один день с самой смерти государыни не давался ей так тяжело, как сегодняшний. Она мечтала рухнуть на кровать и забыться.

В темной, без свечей, спальне сидел Орлов. Като не ждала его сегодня.

-- Чай в полках радуются? Празднуют государев указ? - Устало спросила она. - А ты ушел? Голуба моя, один ты мне - утешение.

-- Чего радоваться-то? - Искренне удивился Гришан. - Эта грамотка не про нас писана. Большим господам, может, и привалило счастья: хочешь по коллегиям трись, а не хочешь, поезжай домой, залезай на печь и хлебай киселя. А кому некуда ехать? Или такая деревня, что с нее не разживешься? Мы тут лямку тянем не за государево спасибо, кормиться как-то надо.

Екатерина с изумлением смотрела на любовника. Оказывается, даже этот очень смышленый и толковый человек слабо соображает, что ему подарили. И не только он. Гвардейцы угрюмо латали изношенные камзолы, проклиная тех, кто и так жил богато, а с сегодняшним указом и вовсе заживет.

-- Гриша, но ведь воля... -- Тихо начала Като.

-- На что мне эта воля? С кашей ее есть? -- Рассердился Орлов. - Все равно не служить не могу - сдохну. Нас пять хозяев на две деревни. - Он окинул Екатерину злым взглядом. - То-то я и смотрю у тебя сегодня рожа похоронная. Испугалась, что все сейчас ироду твоему поползут руки целовать? Лучше б денег дал...