Юлия Латынина - Вейская империя (Том 1-5)

- А что вы, - спросил секретарь Хариз, - думаете о механизмах вообще?

Даттам ответил:

- Разве можно улучшить совершенное? Государь установил церемонии, расчислил цены, учредил цеха и села. Если бы государству требовалось вдвое больше, скажем, фарфоровых ваз, то людей в фарфоровом цеху было бы вдвое больше, или работали бы они не треть дня, а две трети. Но государство заботится не о вещах, а о людях, которые делают вещи. Если ныне удвоить производительность труда, то куда же деть лишних рабочих?

- Это похвально, - сказал господин Хариз, - что в таком молодом возрасте вы думаете лишь о благе ойкумены. Я слыхал, вы построили водоотливное колесо... А вот епарх вашего цеха и в самом деле берет взятки. Ах, если бы такой человек, как вы, были на его месте...

И господин Хариз любезно протянул очищенный персик юному гостю. Надо сказать, что никто из мира людей подслушать этого разговора не мог. Но в левом углу на полке стояли духи-хранители; господин Хариз побоялся оскорбить небо и потому предложил персик, что на языке плодов значит "десять тысяч". Но Даттам был непочтителен к богам и сказал:

- А сколько получат мастера?

Господин Хариз удивился:

- Вы же сами заметили, что они больше трудиться не станут.

- Я подумаю, - сказал Даттам.

Тут глаза Хариза стали как дынные семечки.

- Э, господин студент, что ж думать над очищенным персиком? Сейчас не съешь - через час испортится.

Даттаму делать было нечего, он съел персик и откланялся с подорожной.

Только ушел - из-за гобелена с красавицами вышла старуха, мать Хариза. Цоп, - косточку от персика, бросила ее в серебряную плошку, посмотрела и говорит:

- В этом юноше три достоинства и один недостаток. Достоинства таковы: душа у него - пустая: вечно будет желать, чем наполнить. Любит число и разум: людей жалеть не будет. Таит внутри себя беса, - вечно, стало быть, будет снаружи... Недостаток же один: судьба его - с Рехеттой и твоими врагами. Он в душе решил: ты его сделаешь епархом цеха, а он тебя обманет...

А у господина Хариза был близнец, только он сразу после родов умер. Старуха кликнула близнеца, пошепталась с ним, стукнула в лоб косточкой от персика:

- В златом дворце - златой океан, в златом океане - златой остров, на златом острове - златое дерево, на златом дереве златые гранаты, в златом гранате - златой баран, в златом баране - покой и изобилие... Иди к тому океану, принеси мне того барана. А при входе предъявишь пропуск Даттама.

По приезда Даттама вызвал к себе начальник училища и спросил:

- Господин студент, отчего вы отлучились накануне экзаменов?

- Но вы мне предоставили отпуск для устройства домашних дел, изумился Даттам.

Начальник училища выпучил глаза и закричал:

- Как вы смеете такое говорить! Никакого отпуска предоставлено не было! Самовольно покинув училище, вы лишили себя права сдавать экзамены!

Даттам кинулся к Харсоме. Того не было. Даттам побежал к Арравету. Арравет принял его в гостиной: шелк, как облачная пелена, не стены золотая чешуя, в левом углу сейф - золотой баран с драконьим глазом. Арравет написал письмо начальнику училища, запечатал и отдал Даттаму:

- Этот дурак не знал, кому чинит гадости. Успокойся, завтра же тебя восстановят!

Помолчал и добавил:

- Эти негодяи, приспешники Падашны, думают, что им все позволено. Но нельзя безнаказанно издеваться над законами судьбы и природой человека.

- А в чем природа человека? - спросил Даттам.

Арравет допил вино, распустил золотой шнурок у шеи:

- Человеку свойственно стремиться к собственности, и люди объединились в государство затем, чтоб оно гарантировало каждому сохранность его имущества.

Даттам расхохотался.

- Вы напрасно смеетесь, - сказал с досадой Арравет.

- Это не я, - возразил Даттам, - это государь Иршахчан смеется.

Арравет помолчал, вдруг кивнул на барана в углу:

- Полевка - не мангуста. Наследник Падашна - не Иршахчан. Вот, допустим, господин Хариз. Кажется - словно чародейством человек на свободе. Но в столице чародейства давно не бывает. А на самом деле каждый шаг его известен. И делам наследника опись готова.

- Да, - сказал Даттам, - уж больно народ на них жалуется.

Арравет даже рассердился:

- Народ - это что! И уронят, и наступят... От собачьего лая гора не обвалится... А вот что в Варнарайне берут - да не дают, крадут - а не делятся...

Помолчал, а потом:

- Законы природы нельзя нарушать вообще. А законы общества нельзя нарушать безнаказанно. Можно долго голодать или болеть, но потом придется выздороветь...

Вышли в сад. Заколдованный мир: высятся стены там, где по описи пустошь для выездки лошадей водяные орхидеи струят изысканный аромат, на воде резной утиный домик... Даттам вздохнул и спросил:

- А сколько, господин Арравет, под вашим садом земли?

Арравет ответил:

- Вдвое больше, чем под шестидворкой. Целых полторы иршахчановых горсти.

А пока Арравет и Даттам гуляли по заколдованному саду, в саду государевом двое стражников близ златого дерева развели костерок и принялись, чтоб не пропадало время, вощить башмаки. Вот один из них, молодой и из деревни, обтоптал башмак, поглядел на дерево и говорит:

- А чего врут? В гранате, мол, баран, в баране - изобилие. Нет тут никакого златого барана, один златой гранат.

- Дурак, - отвечает ему тот, кто постарше, с усами, как у креветки. Баран - это же символ.

- Символ чего?

- Изобилия.

- А гранат?

- А гранат - символ барана.

- Не вижу я барана, - вздохнул деревенский.

Вот они вощат башмаки и пьют вино, и вдруг деревенский как закричит:

- Вот он, баран!

Однако, то был не баран, а просто соткалось из воды одноногое и одноглазое - и - ужом по дереву. Усатый стражник онемел, а деревенский схватился за лук и выпустил одну за другой, по закону, три гудящие стрелы: с белой полоской, с желтой полоской, с синей полоской. Злоумышленник вскрикнул и исчез. Подбежали - нет никого, только валяется персиковая косточка, да пропуск в сокровищницу, как дынная корка. Креветка подобрал этот пропуск и вдруг говорит:

- Да я же этого человека знаю! Как есть колдун.

А младший пересчитал гранаты и говорит:

- Гранаты все на месте. А вот интересно знать, можно украсть барана без граната? Или гранат без барана?

Вечером Даттам вернулся к Арравету. Вошел в аллею: меж резных окошек свет, на террасах копошатся, как муравьи на кипящем чайнике, желтые куртки... Даттама притащили в гостиную, там все вверх дном, сейф в виде золотого барана раскурочен, и лицо у Арравета, как вареная тыква. Один стражник пригляделся к Даттаму и вдруг ахнул:

- Стойте! Это ж колдун! Хотел стащить золотой гранат с дерева справедливости, да растаял в воздухе. Только с документом чары ничего не смогли поделать.