Абрахам Меррит - Живой металл

— Нет, — возразил Диксон. — Я бы назвал это иначе., «Комплекс мессии», пожалуй.

— Хитрющий сукин сын, вот кто он такой, — вмешался Энтенца.

— Я попросил бы вас, — холодно сказал Стронг, — не говорить так о моем компаньоне.

— Джордж прав, — поддержал его Диксон. — Не надо так… Самое странное, — продолжил он, — что Дилоуз способен кому угодно внушить какую-то феодальную преданность. Взять хоть вас, Джордж — вас разоряют среди бела дня, а вы даже не позволяете спасти вас. Это выше всякой логики, мистика какая-то.

Стронг кивнул.

— Он ужасный человек. Временами мне кажется, что он последний из фронтиреров.

— Нет, последние завоевали Дальний Запад. Он — первый из новых фронтиреров, а конца их нам увидеть не суждено. Вы читали Карлейля?

Стронг снова кивнул.

— Вы имеете в виду «теорию героя»? Я с ним не согласен.

— Все же в чем-то он прав. Дилоуз сам не понимает, что творит. По сути он закладывает новый империализм. И прежде, чем он это поймет, на ветер будет пущен не один миллион, — Диксон поднялся. — Мы должны его удержать, но не сможем. Ну, ладно, чему быть, того не миновать. Мы все на одной карусели и если уж не можем ее остановить, давайте хоть получим от катания максимальное удовольствие. Пойдемте, Джек.

9

Над колорадскими прериями сгущались сумерки. Солнце уже опустилось за гору, а на востоке поднималась наливная Луна. Посреди Петерсон-Филд высился «Пионер», тысячу акров вокруг него оплетала колючая проволока, а внутри этого кольца без устали ходили охранники. Неподалеку от ограды стояли телекамеры и микрофоны, управляемые по проводам.

Костэр был на космодроме, а Гарриман обосновался в его кабинете. У Диксона и Энтенцы были свои комнаты. Ле Круа дали снотворного и он беспробудно спал в постели Костэра.

Кто-то подергал дверь. Гарриман осторожно приоткрыл ее.

— Если опять репортер, пошли его подальше. Или к мистеру Монтгомери. Капитан Ле Круа не дает интервью.

— Дилоуз?! Можно мне войти?

— А, это ты, Джордж. Конечно, входи. Понимаешь, нас здесь просто затравили.

Оказалось, что Стронг принес большую и тяжелую коробку.

— Они здесь.

— Какие еще «они»?

— «Они» — это марки и компостеры для филателистического синдиката. Ты о них совсем забыл, Дилоуз, а ведь это полмиллиона долларов. Хороши бы мы были, если бы я не заметил их в твоем одежном шкафу!

— Молодчина, Джордж, — улыбнулся ему Гарриман.

— Если хочешь, я сам положу их в корабль, — продолжил Стронг.

— Что? О, нет, не беспокойся. О них позаботится Лес, — он взглянул на часы. — Пора будить его. — Он поднялся и взял тяжелую коробку. — Не ходи к нему пока, ладно? Попрощаетесь перед стартом.

Гарриман прошел в соседнюю комнату, плотно притворил за собой дверь, подождал, пока медсестра делала пилоту укол стимулятора и попросил ее выйти. Ле Круа сел и протер глаза.

— Как самочувствие, Лес?

— Великолепное. Так что, летим?

— Да. Все очень беспокоятся за тебя. Приведи себя в порядок и покажись им хотя бы ненадолго. А я пока расскажу тебе кое-что.

— Что?

— Видишь этот ящик? — и Гарриман быстро объяснил пилоту, что это такое и зачем оно.

Ле Круа даже растерялся.

— Послушайте, Дилоуз, я не смогу его взять: все рассчитано до унции.

— Вот и я говорю то же самое. Он ведь тянет фунтов на шестьдесят, а то и на семьдесят. Давай-ка забудем его здесь, спрячем его до времени… — Гарриман засунул ящик поглубже в платяной шкаф. — Когда ты вернешься, я первым встречу тебя и суну его в ракету.

— Вы меня удивляете, шеф, — покачал головой Ле Круа. — Впрочем, не стану читать вам мораль.

— Вот и слава богу. А то бы мне пришлось идти под суд за паршивые полмиллиона. Дело в том, что мы их уже истратили. Как бы то ни было, об этом знаем только мы с тобой. А филателисты будут только рады.

Он замолчал, ожидая, что скажет пилот.

— Ладно, ладно, — ответил Ле Круа. — Какое мне дело до этих денег… сейчас, перед стартом? Идемте.

— Подожди, — Гарриман достал матерчатый кисет. — Возьми это с собой. Его вес учтен, я сам проследил за этим. С ним надо сделать вот что… — и он подробно проинструктировал пилота.

Ле Круа был явно озадачен.

— Я верно вас понял, шеф? Нужно позволить найти его… а потом рассказать всю правду?

— Именно так.

— О’кэй, — Ле Круа положил кисет в карман комбинезона. — Идемте к кораблю. До старта — двадцать одна минута.

В контрольном зале к Гарриману подошел Стронг. Они вместе смотрели, как Ле Круа поднимается в корабль.

— Марки там? — спросил Стронг с беспокойством. — Я не заметил ящика у него в руках.

— Все в порядке, — заверил его Гарриман. — Их отнесли в корабль еще раньше. Устраивайся поудобнее и смотри. Уже был сигнал готовности.

На гостевом балконе рядами стояли перископы. К ним прильнули Диксон, Энтенца, губернатор штата Колорадо, вице-президент Соединенных Штатов и еще дюжина Очень Важных Персон. Гарриман и Стронг поднялись на балкон и сели к своим перископам.

Гарримана бросило в жар, забило мелкой дрожью. Корабль был виден как на ладони. Слышно было, как внизу Костэр отдавал последние распоряжения. Голос его звучал нервно и отрывисто. Какой-то репортер что-то талдычил в микрофон. Гарриман чувствовал себя чем-то вроде свадебного генерала. Он сделал все, что мог, и теперь ему оставалось только смотреть, ждать и молиться.

В небо взвилась сигнальная ракета — оставалось пять минут.

Секунды словно растянулись. За две минуты до старта Гарриман оторвался от окуляров и поспешил к выходу — его место было там, наверху. Костэр удивленно посмотрел на него, но ничего не сказал: у него было полно своих дел. Гарриман оттолкнул охранника и вышел на взлетное поле.

На востоке чернела пирамида корабля. Гарриман снова ждал.

Наверное, время остановилось. Когда он вышел на поле, до старта осталось меньше двух минут. А корабль все стоял, темный и тихий. Кругом тоже было тихо, только вдалеке где-то выла сирена. Сердце камнем застыло в груди, воздух застрял в сухом горле. Что-то сорвалось. Конец.

Из-за контрольной башни выметнулся столб света. Под кораблем вспыхнуло ослепительно-белое пламя.

Оно ширилось, расползалось в стороны. Медленно, нехотя. «Пионер» поднялся над землей, помедлил, балансируя на огненной колонне и вдруг рванулся в небо так, что через секунду оказался в самом зените. Гарриману почудилось, что корабль сейчас рухнет ему на голову — это было больше похоже на прыжок, чем на взлет. Он отпрянул, закрыл лицо руками.