Тёмные Воды. Зимний апокалипсис - Алексей Тимофеевич Черкасов

вопрос Томки, кто она, она ответила: «Я его мать, он мне срочно нужен».

— Мать?! — изумился я. — Да она лет двадцать как… — и осёкся.

«Затем встречаетесь с тенями из прошлого и снова находите своих мертвецов», — вспомнил я.

Женщина, пришедшая в Поляны, выглядела моложаво, на мою мать не тянула просто по возрасту, поэтому Томка позвала Стаса, Витю, и они устроили гостье форменный допрос. Но та ни на что не отвечала, твердила только: «Зовите сына, мне нужен Гена».

— И вот меня отправили за тобой. Пришлось бензобак в салон переставлять, полдня с ним провозился. Зато теперь машинка готова хоть на северный полюс, — Витя довольно засмеялся.

— Да куда я сейчас поеду? — возразил я. — Нужно до кратера добраться, а я, похоже, от него пока только удаляюсь.

Витя достал карту из кармана, развернул.

— Сейчас мы тут, — он ткнул пальцем в карту. — Где примерно это озеро? — он вопросительно посмотрел на меня.

— Витя, а ты где эту карту взял? — спросил я.

— Да это ещё со службы. Когда уезжали оттуда, я её из стола начштаба забрал.

— И молчал! — возмутился я.

— Да а чего? Она никому не нужна была особо. Сейчас вот поехал тебя догонять, взял с собой. Хорошо, искать-то несложно — ехай себе по проторенному. В одном месте только поворот вышел, но я понял, что ты вернулся, потому что дорожка разошлась надвое, значит, думаю, объезд ищешь. Время там не терял.

— И сколько ты ехал?

— Думаю, где-то часа четыре, может пять. Когда выезжал, ночь была… Так где озеро? — Витя снова посмотрел на меня.

Я ткнул пальцем в карту.

— Примерно тут. Но точно я не знаю.

Витя пальцами померил расстояние.

— Получается, километров двести ещё. Что там с топливом?

Я показал на пять канистр за сидением.

— И в баке полно. Туда точно хватит, обратно, надеюсь, тоже.

— Ну я с собой прихватил пару канистр на всякий случай, — сказал Витя. — В общем ты давай, пересаживайся в «Ниву» и дуй в Поляны, а то там мама твоя ни есть, ни пить не согласна, пока ты не прибудешь.

— Никуда я не поеду! — сказал я. — Это всё фантазии какие-то, а я дело брошу?

Было обидно, что меня снимают с пробега на полпути. С другой стороны, не уникальный же я. Витя справится не хуже. И очень хотелось посмотреть на маму, умершую двадцать лет назад.

Я стал снимать «полярную» одежду.

Богоборец

— Ну-ка, ну-ка, Аретуса… — сказал Алфей, по-хозяйски кладя ладонь на грудь нимфы. — Расскажи-ка ещё раз, что она сказала этому самовлюблённому дурачку.

Аретуса привстала и посмотрела на охотника влюблёнными глазами.

— Она прицелилась в него и говорит: «Ну скачи теперь к своим друзьям, наглец! Расскажи им, как ты превзошёл меня на охоте, убежав от моих стрел!»

— Ой, умора, — засмеялся Алфей. — Да я, пока от него бегал в образе оленя, несколько раз хотел его предупредить, но только мычал да ревел. А когда он смотрел на меня, а я превращался в человека… надо было видеть его лицо. И эти рога, которые вырастали прямо на глазах… Хорошо Артемида над ним подшутила! А когда она превратит его обратно?

— Обратно? — удивилась Аретуса. — В смысле — в человека?

— Ну да! Я понимаю, надо было осадить хвастуна, который бросил ей вызов…

— Да вроде, никогда, — задумчиво сказала нимфа. — А зачем его превращать обратно? Пусть остаётся оленем, он это заслужил.

Алфей нахмурился.

— Я считал, что принимаю участие в розыгрыше, а не в казни!

— Так что ж? Ты бы отказался от этого, если бы знал? — нимфа провела рукой по своему телу.

Алфей заулыбался.

— Ну нет, от этого я бы не отказался. Тем более, что это только меньшая часть награды. А за большей я сейчас пойду.

И охотник, поднявшись с травы, стал одеваться.

— Это за какой наградой ты намылился? — удивилась Аретуса.

— Ну как… За обещанной девственностью!

— Так ты её уже получил, — возмутилась Аретуса. — Вспомни-ка — тебе никто не говорил, что речь идёт о девственности Артемиды! Или ты, безумный, всё ещё мечтаешь о теле богини? Понравилось быть оленем?

Алфей огорчённо махнул рукой и сел на землю. Затем он посмотрел на девушку:

— Аретуса, а ты уверена, что Артемида не намекала тебе…

— Уверена, неблагодарный! — нимфа ударила его кулачком по спине. — Я ради тебя лишилась её благосклонности, а ты всё ещё… — и она заплакала.

Алфей придвинулся поближе и прижал её голову к своей груди.

— Ну, ну… красавица… Ты, конечно, хороша, но она всё-таки богиня. Понимаешь?

— Она богиня, и она гневается, — сквозь слёзы сказала Аретуса.

— Даже так? — задумался Алфей.

— Она сказала, что твоя наглость заслуживает наказания, — продолжала нимфа. — И на меня она гневается тоже — ведь я нарушила обет целомудрия, который дала ей… А в её свите не должно быть таких…

— Интересно… — пробормотал Алфей. — Сама же заварила кашу…

— Только потому, говорит она, она и щадит нас с тобой. Раз уж, говорит, я разрешила тебе отдаться этому наглецу, то убивать вас я не буду. Но поскольку правила всё-таки нарушены…

— Что? — перепугался Алфей.

Аретуса склонила голову.

— Она говорит, что ты не намного лучше Актеона… и тоже заслуживаешь смерти. Но поскольку я, — нимфа указала на себя пальцем и повторила: — Поскольку я за тебя прошу…

— Ну что? — не выдержал Алфей. — Что она сказала?

— В общем, она сказала так: «Раз уж ты, Аретуса, влюбилась в этого прохиндея, который гоняется за каждой девкой, появившейся на горизонте…»

— Не тяни! — взмолился Алфей.

— Она приговорила нас к вечному союзу: ты, Алфей, станешь рекой, текущей к морю. А я — ручьём, который в неё впадает. «Так он никуда от тебя не денется», — сказала богиня.

— Но ты никогда не будешь единственным ручьём, питающим эту реку… — успел пробормотать Алфей,