Тёмные Воды. Зимний апокалипсис - Алексей Тимофеевич Черкасов

своего с ним знакомства, и почти всегда они были связаны с какими-то локальными войнушками.

И вот он таинственно появился у нас и таинственно исчез.

Из Полян я выехал около часа дня и к полуночи преодолел первую сотню километров. Вся местность, сквозь которую я ехал, представляла собой непрерывный пейзаж после боёв. Я и не думал, что меньше, чем за два года всё вокруг может прийти в такое запустение — у многих домов, попадавшихся по пути, были обрушены крыши, а то и несущие балки, дорожные указатели почти сплошь либо покосились, либо валялись на земле. Выходить из трактора на мороз я не мог, при необходимости останавливался и пытался рассмотреть надписи из кабины, светя фонарём. Иногда это удавалось, но чаще нет, так как указатели почти всегда были не только повалены, но и засыпаны снегом.

Так я ехал, частично разгребая, а частично трамбуя снежные сугробы. Над горизонтом поднялась Немезида, и я решил немного вздремнуть, но мотор глушить не стал. Кое-как, полусидя, расположился, достал термос и стал пить кофе. В кабине было не холодно, я был тепло одет и даже немного разомлел.

Глотая ароматный и тёплый ещё кофе, я заметил впереди движение. Кто-то приближался к трактору. Я придвинул поближе автомат, недоумевая, кого можно было встретить в такой глуши, да при этаком морозе. Зажёг фары, и яркий свет выхватил из темноты фигуру человека в тулупе. «Это ж Иваныч», — подумал я, не веря своим глазам.

Иваныч подошёл к дверце, я открыл её. Он влез в кабину и посмотрел на меня.

— Осмелился всё ж?

— Иваныч, ты откуда? Ты как сюда попал? А из Полян куда исчез?

Иваныч молча посмотрел на меня. Потом почмокал губами, как делал всегда, когда задумывался о чём-нибудь. Наконец, сказал:

— Гена, а ты, действительно, хочешь это узнать?

— Нет, — быстро ответил я. Потом подумал и сказал: — Да, хочу.

И вопросительно посмотрел на Иваныча. Тот взял с пола термос, налил себе кофе в крышку и начал его пить. Не спеша, небольшими глотками. А я испытывал смятение. Хотел ли я, действительно, знать? Скорее всего, правда меня ошарашит — Иваныч оказался более, чем в сотне километров от Полян раньше меня, а я ехал на тракторе. Пока я ехал, я не видел ни одного следа, значит, он не мог сюда не только приехать, но и прийти. Но Иваныч находился здесь. В ужасный, убийственный, несущий смерть мороз, он каким-то образом преодолел многие десятки километров и остался жив. Иваныч словно подслушал мои мысли:

— Анх мне помогает, я же объяснял… — он снял с шеи уже знакомую мне «пуговицу». — Это как батарейка — она и греет, и даёт жизнь. Правда, не бесконечно, подзаряжать требуется, а тут негде.

В темноте «пуговица» испускала еле заметный свет.

— Как это получается, Иваныч? — спросил я.

— В нём сила многих поколений, как сказать-то… — Иваныч снова пошевелил губами. — Можно сказать, сила святых, или святая сила.

Он посмотрел на меня и вздохнул:

— Понимаешь, Ген… не объясняльщик я. Тем более, и сам не всё понимаю. Угодил как кур в ощип… А это смотри — вешаешь на шею светлым к телу, — он показал как надевать амулет.

— Иваныч, а Юхым — он кто такой был? Откуда? Говорил на каком-то странном языке…

Иваныч вздохнул тяжело…

— Не знаю, как тебе сказать… Он как раз вот… святой, понимаешь? Он для спасения вам послан.

— Кем послан? Что значит святой? Почему нам? А ты не с нами, что ли?

Иваныч снова зашуршал в темноте.

— Значит, пришёл, когда был нужен. Принёс то, что было необходимо. Ушёл, когда всё сделал, — Иваныч замолчал, и я понимал, что он собирается с мыслями.

— Он из ваших нужд появился, как это объяснить-то… Вот передаются по наследству от матери с отцом глаза, характер. А это то, что передаётся от общества, от века… а в то же время и существовало до века. Это весь накопленный опыт прошлых поколений и тех, что были до них. Когда человечеству трудно, это посылает вам героев. Ты понимаешь… Немезида рвёт ткань мира, а такие, как Юхым, её сшивают.

Потом он долго молчал, я уже решил, что он уснул, когда он снова заговорил:

— Он ваш, местный, полянский. Там жил, там его убили… да у вас все эту историю знают. Егорыч мне раз пять рассказывал. Забыл вот, как вы его называете…

— Ничего я не понял, — сказал я. — Правда, ты не объясняльщик.

— Не объясняльщик, — вздохнул Иваныч. — Вот что происходит, Гена: сначала вы начинаете видеть друг друга сквозь пространство. Затем встречаетесь с тенями из прошлого и снова находите своих мертвецов. Потом вы ощущаете пространство и время как ворота… но ворота эти то открыты, то закрыты. Потом приходят мифы. И вот когда они придут, знай — Тёмные воды стали частью вашей жизни, и больше она никогда не станет прежней…

— Тёмные воды? — переспросил я.

— Да, это то самое, о чём я говорю тебе… откуда пришёл Юхым.

— А почему нам-то, Иваныч? А тебе?

— Потому что я уже часть этих вод, Гена, — устало сказал Иваныч. — Немезида привела в движение скрытые силы, которые вызывают явления, вам непонятные.

— Это какие, например, Иваныч?

— Например, Зоя встретила маму с папой. Стас увидел Игоря, который за тридевять земель. Кто-то угодил в прошлое ненадолго… Это всё Немезида. Знаешь, Генка, магнитное поле невидимо, но тянет к себе железки, гравитация тянет всё вообще, то, сё… Так и тут: есть среда, в которой находятся боги, герои — всё ваше… наше, — поправился он, — состоявшееся и несостоявшееся прошлое. Обычно это всё никак себя не проявляет, разве что через людей с особыми способностями, сильно развитой интуицией, например. А сейчас Немезида привела всё это в движение, разворошила и в мир идут герои и боги…

Я сидел, переваривая услышанное.

— И ещё послушай меня, — продолжил Иваныч. — Ты до кратера не доедешь, не надо тебе. Со мной бы доехал, а без меня нет, не надо. Ты возвращайся обратно, там ждут тебя.

Он опять помолчал и добавил:

— И ещё: ад — он не только мороз, но и пекло. Будет пекло, готовьтесь…

Последнюю фразу я пропустил мимо ушей, запечатлев её где-то на подкорочке. Больше меня