Роберт Блох - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 17

За считанные минуты моя голова стала похожа на голову Медузы Горгоны — на ней сплелись электроды. Уильяме в совершенстве знала свое дело.

Я снова лежал в кресле и блаженствовал, абсолютно ни о чем не думая. Хорошо было вновь оказаться дома, в своем уголке — в нише уютно белеет невключенный экран 3-V, и в комнате царит гробовая тишина.

Но вот послышался стук в дверь. Что-то уж слишком скоро? Я взглянул на часы и с легким удивлением обнаружил, что недвижимо просидел почти пять часов. Пора было обедать. Я нажал на кнопку доставки, и за дверцей едоматики послышался звон. В воздухе запахло чем-то вкусным.

Стучали в дверь. Я со вздохом предоставил едоматику самой себе и устало поднялся с кресла. Открыв дверь, я увидел в коридоре высокую фигуру, всю в темном, с лицом, на редкость невыразительным. В наше время таких хоть пруд пруди, но, это лицо было особенно невыразительным, словно его создатель очень тщательно воплотил в жизнь, заказ сделать среднего человека.

— Р/26/5/ПСИ, — доложил он мне. — Я ваш компаньон и верю, что мы с вами чудесно поладим. Может, вы станете называть меня Боб, мистер Джонсон?

Я не назвал своего имени — мне не очень улыбалось, чтобы со мной фамильярничал какой-то проклятый робот.

— Входи, — сказал я коротко и недружелюбно.

Он повиновался, но что-то в его манере держаться тотчас же вызвало у меня раздражение. Я полагаю, он не мог изменить программу поведения: так уж он был сконструирован. Он уверенно прошагал в комнату и молча осмотрелся по сторонам, будто был здесь хозяином. При этом вид у него был страдальческим, словно в воздухе пахло чем-то прогорклым. Затем он повернулся и, не сказав ни слова, как бы принял все к сведению.

После этого он пересек комнату и сел в мое кресло.

Только потом я осознал, что мне нужно было сразу же дать ему отпор. В конце концов он был лишь машиной, но я считал, что нужно поддерживать видимость вежливости даже с подчиненными. Тем не менее мне бы следовало самым тактичным образом заметить, что он занял мое кресло. Я уверен, он бы охотно встал.

Вместо этого я рассвирепел и сел в другое кресло, пылая ненавистью к роботу.

— Надеюсь, мы с вами поладим, мистер Джонсон, — вежливо повторил он, рассеянно открывая дверцу едоматики и вытаскивая тарелку с мясным пирогом. Он принялся за еду. Я и не знал, что роботы едят.

— Так это для тебя дело привычное, да? — спросил я, наблюдая за тем, как он подбирает мою еду. — Я имею в виду — расхаживать туда-сюда и поднимать настроение у людей? Надо полагать, в тебя каждый раз вводят новую программу в соответствии со вкусами очередного клиента?

Я хотел напомнить этому типу, что самим существованием он обязан человеку.

— Это правда, — противно пробормотал он сквозь битком набитый рот. — Я запрограммирован на то, чтобы общаться с потенциальными самоубийцами наиболее эффективным образом, учитывая наличие интеллекта у данного индивидуума или отсутствие оного.

Он замолчал, а я весь вскипел от злости, услыхав такую бестактную формулировку. Довольно долгое время я сдерживал себя, а он, казалось, не хотел ввязываться в разговор.

Внезапно он повернулся ко мне.

— Мне нравится сидеть здесь спокойно, вот как сейчас, — сказал он с вежливой улыбкой. — В приятном обществе, а? Я думаю, мы с вами поладим.

Потом опять наступила томительная пауза.

Он оказался не совсем таким, как я ожидал. Я ждал, что он будет душой общества, что он начнет острить, подшучивать надо мной, покровительственно похлопывать по спине — и при мысли об этом я содрогался от страха. Однако теперь неестественная тишина казалась мне и того хуже. Я, так сказать, не получал по векселям. Я ждал от него действий, а этот робот, похоже, страдал еще более хронической апатией, чем моя.

Но вот я увидел, как он щелкнул по створке под курткой и извлек оттуда прозрачный пластиковый пакетик с порошкообразными остатками своей еды. Дотянувшись до мусорожелоба, который выступал из стены, он бросил туда свой пакетик. Потом вздохнул, вжался в кресло и лениво отворил другую створку, скрывавшуюся у него под нагрудным кармашком. Я удивленно наблюдал за тем, как он перевел ручку в положение «минимальная мощь», закрыл створку и расслабился, опустив веки.

Он сам себя отключил! Я толчком подвинул свое кресло поближе к нему и толкнул его под застывшее ребро.

— Эй! — крикнул я ему прямо в ухо.

Через изрядный промежуток времени наконец его рука словно при замедленной съемке нервно сдвинулась с подлокотника, поползла по телу, нащупала створку и повернула ручку, установив стрелку на «максимальной мощи».

Глаза его тотчас открылись, и он выпрямился, в полной боевой готовности.

— Да? — мгновенно отреагировал он.

Я и позабыл, что хотел сказать. Он буравил меня глазами, и выражение лица у него было точь-в-точь как у Форда, психоаналитика — бдительное, но дружелюбное.

— А я и не подозревал, что роботы едят, — наконец еле слышно выговорил я.

— Конечно, в этом нет нужды, — ответил он. — Но когда вращаешься в обществе, к чему не привыкнешь! Да это еще что! Меня сконструировали так, что я умею оценить вкус пищи. Пирог был восхитительным!

— Я рад, что он пришелся тебе по вкусу, — ледяным тоном произнес я. — А я — то сам собирался им полакомиться.

— О, я страшно извиняюсь, — воскликнул он. — Боюсь, что по части этикета я не очень сведущ.

Он нажал кнопку едоматики и вскоре вытащил из желоба доставки и вручил мне тарелку с сандвичами. Я чуть было не произнес саркастическим тоном «спасибо», когда подметил блеск в его глазах, но было уже слишком поздно: он успел схватить сандвич и забросить его себе в рот.

— Конечно, аппетит у меня безграничный, — напугал он меня.

Недавно из-за того, что вздулись цены на всякие социальные услуги, ежедневный пищевой рацион на одного человека уменьшился. Кто-то же должен был оплачивать такие статьи расхода, как Р/26/5/ПСИ и этот «кто-то» как всегда был потребитель.

— Послушай, — сказал я, пытаясь говорить как можно более спокойным тоном. — Покуда ты здесь, у меня, не мог бы ты отказаться от этой привычки? Я не возражаю, чтобы ты подключался к сети для перезарядки не в часы пик, но еда — продукт дефицитный. Пойми же, мы с тобой съели все, что мне положено на сегодняшний день!

Вы думаете, я заметил у него хоть какие-то угрызения совести? Ничего подобного! Он даже имел наглость, если уж дело обстоит так, предложить мне содержимое своего пластикового мешочка. Там все стерильно чистое, заверил он меня.

Остаток дня и весь вечер мы не разговаривали. Я пошел спать в еще более угнетенном состоянии, чем когда-либо, и прескверно провел ночь. Каждый раз, просыпаясь, а это было частенько, я слышал жужжание, подобное монотонному храпу — мой робот подзаряжался.