Михаил Ахманов - Далекий Сайкат

На океанских островах сложилась ситуация получше – там объявили карантин, сели в блокаду и жгли любой корабль, любое воздушное судно, не допуская к своим берегам чужаков. Это не могло предотвратить пандемию, но обеспечило время биологам и медикам для разработки вакцин, а затем и более радикальных мер спасения: жители двух крупнейших островов Ни и Похарас и ряда мелких подверглись генетическому преобразованию, став недоступными недугу. На каждом острове врачи трудились в изоляции, и разработанные методы, как и последствия метаморфозы, были различны; она повлияла на высшую нервную деятельность, репродуктивный аппарат и эндокринную систему. Когда блокаду сняли и началось заселение материка, эти различия в психике, физиологии и темпераменте вскоре проявились с полной очевидностью. Похарас и члены мелких родственных кланов были эмоциональны, религиозны, чувственны и склонны к созерцанию; у ни рациональное начало превалировало, они обладали острым умом, техническим даром и воинственностью. Форма власти у похарас напоминала просвещенную монархию, тогда как ни являлись стойкими приверженцами технократии. Кроме того, любовная связь между партнерами из разных кланов была, как правило, бесплодной.

Тысячелетия сгладили разницу в психике, но кланы в единый народ не слились. Они обитали на единой территории, на континенте и островах Йездана, но вновь заселяемые миры принадлежали только ни или похарас. Их политика была независимой – так, с Землей воевали ни, более крупный и мощный клан. Имелись два органа власти – Ареопаг при императоре похарас и группа лидирующих технократов ни (был еще координирующий центр, нечто наподобие третейского суда); похарас держали миссию на Луне, в Посольских Куполах,[8] а ни избегали контактов с землянами; похарас были религиозны и верили в божественность Йездана,[9] тогда как ни являлись атеистами, считавшими Йездана просто древним мудрецом-философом. Словом, различия были, но это не мешало ни, похарас и двум десяткам мелких кланов как-то уживаться на Йездане и в пределах собственного сектора влияния.[10] Возможно, имелись у них какие-то разногласия, но об этом Тревельян не знал.

Правда, сотрудники ФРИК не изучали кни’лина, как и хапторов, дроми, лльяно, сильмарри, метаморфов, парапримов и другие звездные народы, владевшие техникой перемещения в Лимбе. Заботой Фонда являлись меньшие братья, примитивные дикие расы, прозябающие в невежестве, которых надлежало развивать и приобщать к наукам и искусствам с помощью деликатного воздействия в несколько эстапов.[11] Что до плешаков с Йездана, то они в развитии не нуждались и относились не к меньшим братьям, а к конкурентам и соперникам. Ряд организаций на Земле и в наиболее продвинутых колониях изучали их культуру и историю, обычаи и языки, занимались их экономикой, техникой и оценкой военного потенциала, но это были не институты ФРИК, а совсем другие ведомства – к примеру, разведка Звездного Флота. Возможно, там знали больше о кни’лина.

Кто же ты, третий генетик?.. – размышлял Тревельян, всматриваясь в улыбчивое широкоскулое лицо. Внезапно вспомнилось ему представление Иутина и то, чего он не сказал: имя, статус, профессия – все было ясно обозначено, а клан опущен. Странный нюанс! При первом знакомстве кни’лина всегда называли клановую принадлежность, что являлось правилом этикета, обязательным и в том случае, когда имя, одеяние и внешность сами собой говорили о клане. Правда, потом Иутин уточнил: я – зинто…

– Станция! – произнес Тревельян.

– Слушаю, ньюри, – отозвался Мозг.

– Кто такие зинто?

Молчание. Оно продлилось пару секунд, но, с учетом скорости обработки данных, искуственный интеллект раздумывал не меньше часа. Затем произнес:

– Информация не может быть выдана, ньюри Тревельян, так как затрагивает внутренние дела расы кни’лина.

– И что с того?

– Согласно договоренностям между Земной Федерацией и Хорадой, подобные сведения не передаются той или другой стороне без санкции правительств. Это относится к любым источникам информации, книгам, фильмам, памятным кристаллам и компьютерам любого уровня.

«Здесь тебе ничего не обломится», – заметил командор, и Тревельян согласно кивнул. Даже примитивный робот не смог бы сообщить запретных данных, а Мозг станции был устройством интеллектуальным, чей уровень наверняка превосходил порог Глика-Чейни.[12] Попытка нарушить базовые инструкции означала для него самоуничтожение.

– Поищу ответ в литературе, – буркнул Тревельян и снова просмотрел экспедиционный список. Несомненно, специалисты были в нем перечислены по убыванию статуса, от Джеба Ро до Иутина, стоявшего ниже картографа и ботаника. Таким был порядок у плешаков: в каждом замкнутом коллективе существовала строгая иерархия, причем в ее рамках ни создавали собственную группу. У них подчиненность отражалась даже в именах, к которым добавлялось: Первый, Второй, Третий и так далее. В группе СИС Первым был антрополог Лезвие, а Пятым – ботаник Вечерний, но в других обстоятельствах и группах эта нумерация могла измениться. Похарас имели двойные имена, и иерархия в их команде была не столь явной, определявшейся благородством происхождения, заслугами и близостью к лидеру группы. Служители и работники ни и похарас, как и в прочих кланах, носили одно имя; этимология этих имен, как помнилось Тревельяну, восходила к глубокой древности, к эпохе до глобальной катастрофы.

В строгом иерархическом перечне Иутин являлся загадкой. Не похарас или ни и не слуга… Член какого-то малого клана?.. Но почему он его не назвал?

– Загадочный тип, – промолвил Тревельян. – Третий генетик, а изучает мутации туземцев, причем в обеих группах… Вроде бы не по чину!

«Разве?» – полюбопытствовал командор.

– Градиент изменений в данном случае – важнейший фактор. Идут ли мутагенные процессы с равной скоростью в обеих популяциях или одна отстает от другой? Прогрессивны или регрессивны эти перемены? Зависят ли они от ареала обитания, то есть от климата, рельефа местности, богатства охотничьих угодий? Есть ли корреляции с особенностями биоценоза? Тонкие вопросы, дед! Проблемы для первого генетика… ну, в крайнем случае, для второго.

«Первый и второй – обе бабы, – заметил призрачный Советник, – и разум у них не в голове, а между ног».

– Ты не прав. Женщины, они… – начал Тревельян, но тут в центре зала, среди стоек голографических проекторов, вспыхнуло голубое сияние, и безликий голос компьютера-секретаря сообщил: