Владимир Михайлов - Заблудившийся во сне

Просьбу! Ничего себе! Не просьба это была, а оперативное задание. Вот тоже нашли словечко…

— …Данные по Груздю действительно оказались там, где ты и предполагал. Их суть: около трех лет тому назад контролеры начали отмечать заметный регресс устойчивости его психики. Анализ показал, что явление связано не с нервно-психическими, а с чисто физиологическими процессами в больших полушариях головного мозга, что, в свою очередь, относится к отдаленным последствиям кровоизлияния в мозг, перенесенного объектом в возрасте тридцати лет. Предполагалось, что он совершенно восстановился, и в последующие десятилетия перенесенное заболевание на его здоровье и деятельности не сказывалось — вплоть до указанного момента…

— Так… — пробормотал я, горько сожалея о том, что не могу порыться в биографии Груздя и посмотреть — какому этапу его деятельности соответствовал этот регресс.

— …Регрессивные явления наблюдались в течение приблизительно одного месяца, после чего началось неожиданное, поскольку он ни к кому не обращался и не прибегал ни к медицинской, ни к какой-либо другой помощи, — неожиданное улучшение, весьма стойкое, и в таком состоянии объект продолжал функционировать вплоть до наступления летаргии.

Степ отбарабанил все это единым духом, закрыв глаза. Если бы и я смежил, как говорится, вежды, то возникла бы полная уверенность в том, что я слышу не мальчишку, а Тигра Подземелья: его интонации, манера речи, слова… Но кто излагает — неважно, куда значительнее то, что именно таких данных я и ожидал. Почему? Сам не знаю: никакой ясной концепции по этому поводу у меня не успело возникнуть. Тоже подсознание? В таком случае, что и откуда оно принимает?

— Это было, значит, первое, — сказал он, открыл глаза и перевел дыхание.

Я не стал ему говорить, что он прекрасно исполнил роль дрессированного попугая. Наоборот, решил поощрить:

— Блеск. Молодец. Гони второе.

— Второе — о том, что была короткая связь с Боричем. Через подсознанку. Железка выдала, что он в Луях, там горячий след, с тобой связь не устанавливается, просит по возможности передать, что будет ждать тебя там. — Он перевел дыхание, выпалив все это единым духом, подумал, вспоминая — не упустил ли чего, и облегченно закончил:

— Вот вроде все.

На сей раз это были его, Степа, слова и его манера.

— Хорошо бы подробности, — попросил я. — Луев этих было, как-никак, восемнадцать штук, серийный товар, и размазаны они по столетиям, как сопли по стене. Луи — какой номер?

Он нахмурился: то ли потому, что не знал номера или забыл, то ли ему не понравилось мое слишком вольное рассуждение о французских королях.

— Номера вроде не называли. Может, затерялся при передаче или железка не справилась с дешифровкой…

— Жаль. Ну ладно — и на том спасибо. Теперь все?

Он кивнул; но так медленно и неубедительно, что пришлось схватить его за плечи и основательно встряхнуть:

— Ну, что еще у тебя за душой?

Он нерешительно поморгал глазами. Я стиснул его плечи покрепче, так что он даже поморщился, но не сделал попытки вырваться.

— Давай. Теряешь время. Что ты еще должен передать?

Он потряс головой:

— Передать — ничего. Но я слышал, как там говорили…

Чувствовалось, до чего ему не хотелось говорить что-то, что было у него на душе.

— Ну? О чем они говорили?

Наконец он решился.

— О твоей дочери.

— Что именно? Что?

— Она спит. Не просыпается. Хотя из наших никто…

Странно, но я не очень удивился. Я был предупрежден, что противники не обойдут девочку вниманием, но надеялся, что наши, даже не получив от меня такой просьбы, сумеют каким-то способом защитить ее. Не сумели, значит. Нет, я не удивился; просто ощутил пустоту там, где располагалось мое кью-сердце.

— Уснула давно?

— Они заговорили об этом, когда я засыпал — наверное, думали, что уже не услышу.

«Сукины дети, — подумал я. — Неужели они такого мнения обо мне?» — Я понимал, конечно, что какие-то меры там принимаются и, может быть, кто-нибудь уже пущен по ее следу. Но все же это непростительно. Ладно, вернусь — разберусь.

— Спасибо, что сказал. Куда ты теперь?

Степ, думается, почувствовал себя совсем хорошо, облегчив совесть — как-никак, одно задание из двух было выполнено, неплохой процент, да к тому же, пожалуй, более сложное из них, — и стал оглядываться, словно только что сообразил, что он не у себя дома.

Вокруг было все то же, что и до него: микроконтинуумы восходили и закатывались, неведомый город с высоченными, непривычных очертаний строениями и гигантской скульптурой спящего льва на Громадной площади приближался сейчас к зениту нашего мирка, длинная и широкая платформа мчалась невысоко над холмистой морской поверхностью, оставляя по левому борту небольшую (казалось отсюда) марсельную шхуну, справа же, кабельтовых, как я прикинул, в пяти — четырехмачтовый барк, шедший почему-то лишь под передними парусами крутой бакштаг правого галса. Я не успел подумать — с чего бы такая осторожность, как взгляд мой уже перепрыгнул в следующий мир, где в полутемной комнате двое на ковре, похоже, только что вошли во вкус… И тут Степ дернул меня за рукав, должно быть, ему стало неудобно подглядывать. Или, может быть, пожалел, что это не он там.

— Куда я теперь? (А я и забыл совсем, что спросил его об этом.) Понимаешь, Остров… Я вспомнил — там еще вот что сказали, сам Тигр говорил: если тот, кто тебя встретит… если ты скажешь, что тебе нужна его помощь, то сразу же поступить в полное твое распоряжение.

— Весьма любезно, — сухо прокомментировал я, подозревая, что все сказанное было только что измышлено экспромтом.

— Тебе же понадобится помощь, верно? Ты должен найти и дочь, и Груздя. Я бы мог…

Ну вот. Я так и думал. Хотелось спросить — при себе ли у него носовой платок — чтобы он хоть сопли себе вытирал без моей помощи. Но я не сказал этого: обидеть мальчика легко, но это будет грызть его если не всю жизнь, то, во всяком случае, много-много лет. Но не тащить же его с собой в лихие микроконтинуумы, где и такие далеко не новички, как мы с Боричем, бывает, еле выкручиваются. Одно дело — прибыть к кому-нибудь во сне, что-то показать или внушить мысль, и совсем иное — схватываться с противником, что не слабее тебя, выступать, по сути, кандидатом на постоянное жительство в Аиде…

— Помочь мне ты, пожалуй, можешь, — проговорил я, делая вид, что обдумываю его предложение. — Да, точно. Хорошо, что я на тебя вышел.

Он сразу собрался, как говорится, в комок:

— Я готов.

— У меня связи с Институтом нет, — сказал я. — На уровне сознания. А железка, бывает, сильно врет. У тебя какой возврат?

Он моргнул, предчувствуя неладное.