Дэвид Файнток - Надежда Дерзкого

- О чем ты?

- Тогда на "Гибернии" меня обвинили в излишней жестокости к гардемаринам. Я до сих пор не могу понять, чего от меня хотели, но раз все так считали, значит, я и в самом деле был жесток. Вот и сейчас. Я не понимаю, чем заслужил вашу ненависть, но верю, что она вполне справедлива.

- Зачем же в таком случае ты просишь прощения, Филип?

- Я ведь уже сказал!

- Говори правду! Ты действительно чувствуешь за собой вину?

- Не пытайте меня! - сквозь слезы произнес Филип. - Вам мало того, что я попросил прощения?

- Я хочу знать правду.

- Правду... Я много думал, но так и не понял, в чем моя вина! Боже мой, зачем я пришел? Разрешите уйти! Наконец-то до меня дошло.

- Ты правильно сделал, что пришел! - стукнул я кулаком по столу.

- От этого только хуже...

- Нет. - Я устало опустился в кресло и заговорил уже тише: - Не мудрено, что ты не чувствуешь за собой вины. Ее просто нет. Ты поступил правильно. И весь этот месяц меня терзали угрызения совести. Виной всему мой скверный характер.

Филип слушал мои признания не шелохнувшись.

- Ведь ты был командиром корабля, когда держал мятежников в карцере, мои приказы просто не имели силы. Никто не знал, выживу ли я. Мало ли что я пообещал мятежникам, ты был вправе действовать по собственному усмотрению.

- Но почему вы мне не сказали этого раньше? - прошептал он.

- Потому что мне было досадно, что ты так здорово справляешься со всеми проблемами. - Ведь целых пять дней, еще до того как попал в лазарет, я метался по кораблю, но ничего не мог сделать. А у тебя все получилось! Вот я и обозлился.

- Вы несправедливы к себе,- горячо возразил он. - Ведь это из-за меня все началось. Из-за меня оружие попало к мятежникам. И это вы спасли корабль. А я, пока вы болели, всего-навсего исполнял обязанности завхоза.

- В таком случае,- усмехнулся я,- вы просто гениальный завхоз! Ей-богу, гардемарин!

- Вы серьезно? - Он покраснел от удовольствия. Я кивнул.

- Я знал, что мне никогда больше не представится случай командовать кораблем,- быстро заговорил он, как бы оправдываясь,- и из кожи вон лез, чтобы все сделать наилучшим образом.

- Понимаю,- По собственному опыту я знал, что гардемарины чаще выполняют приказы, чем отдают их.

- Помните, вы сказали, что я чертов юрист и что оскорбил вас...

- Прости меня!

- Но это чистая правда, сэр. Я просто не стал объяснять вам мотивы своего поведения, гордость не позволяла...

- Это было твое право. - Я вскочил и принялся расхаживать по каюте. Посмотрел бы ты на меня в твоем возрасте. Я тогда был старшим гардемарином на "Гибернии".

- Алекс и Дерек рассказывали мне, сэр.

- После смерти лейтенанта Мальстрема я долго изучал уставы, стараясь найти выход из сложившейся ситуации. Ведь командиром должен был стать Вакс Хольцер. Он знал это.

- Нет, не знал,- улыбнулся Филип. - Он сам мне об этом рассказывал.

- Я и в самом деле хорошо разбираюсь в уставах. Так вот, неважно, имеет командир капитанское звание или нет, главное - вступить в командирскую должность, как это произошло с тобой во время моей болезни. И в одном, и в другом случае командир имеет одни и те же полномочия, то есть является полновластным хозяином корабля. Таким образом, ты имел полное право поступать с мятежниками по своему усмотрению. Я знал это, но был ослеплен завистью.

- Завистью? - изумился Филип.

- Конечно! Боже мой! Посмотри на себя в зеркало! Ты молод, красив, уверен в себе, знаешь и умеешь все, что входит в круг твоих обязанностей. Чего обо мне, к сожалению, не скажешь.

- Как? Вы не уверены в себе? - удивился он еще больше. - Но тогда на "Гибернии" вы потрясли меня своей решимостью; вы всегда добивались своего. - Он тряхнул головой. - А уж о компетентности и говорить нечего. Сколько раз вы спасали "Гибернию"! А "Дерзкий"?!

- Разумеется, я знаю свои обязанности, но не всегда хорошо с ними справляюсь. А у тебя все получается классно!

- Спасибо, сэр. Возможно, когда-нибудь и я дорасту до командира. - Он смахнул рукавом слезу. - Извините, что потревожил вас, но мне очень нужно было извиниться. - Он смущенно улыбнулся.

- Не надо извиняться, Филип. Я был к тебе несправедлив.

- Ну что вы, сэр! - выпалил он. - Вы всегда были вежливым.

- Иногда вежливость хуже грубости. Я рад, что тебе не безразлично мое к тебе отношение. Не сомневайся, я уважаю тебя. И постараюсь впредь сдерживать свои эмоции. Теперь у нас с тобой будет все в порядке.

- Хотелось бы надеяться. - Поколебавшись, он на всякий случай принял стойку "смирно".

Словно не замечая его неловкости, я протянул ему руку, и он крепко пожал ее.

Теперь, после примирения с Филипом, мне уже не было так тоскливо на мостике во время дежурств, и я стал работать с еще большим энтузиазмом. Как ни удивительно, "Дерзкий" постепенно превращался в настоящий военный корабль с соответствующими порядками и экипажем. Филип изо всех сил старался, обучая беспризорников военному делу. Никакие увещевания на них не действовали. Выросшие в криминальной среде, они открыто подсмеивались над его попытками вразумить их. А суровые наказания, к которым приходилось прибегать, неизменно вызывали враждебность.

Тут нужен был особый подход, но какой? Я и раньше не выказывал им ни малейшего пренебрежения, видимо, так же следовало поступать и теперь, когда они стали матросами. Но как бы то ни было, вряд ли эти дикари когда-нибудь научатся обращаться со сложными устройствами на посту связи и в отделении регенерации. Ведь многие из них даже не умеют читать. Как же доверять им лазерное оружие? Сами они понятия не имеют о лазере.

Заботы наслаивались одна на другую, и я никак не мог сосредоточиться. Из четвертой секции то и дело поступали тревожные сообщения. Однажды позвонил Сайкес - мятежники могли связаться только с мостиком - и сказал:

- Мистер Клингер тяжело ранен! Ему нужна помощь! Он умирает!

- Что случилось, мистер Сайкес? - спросил я.

- Клингер и Анди подрались. Анди сломал стул и обломком, как дубиной... Клингер без сознания, я ничего не могу сделать.

Что же предпринять? Отправить Клингера в лазарет - но тогда надо поставить возле него охрану, а у меня и без того мало людей. Что делать с Андросом? Посадить в карцер? Но я поклялся им никого не сажать в карцер!

Пока я размышлял, Сайкес причитал:

- Пожалуйста, не оставляйте меня один на один с Андросом, командир! Он меня замучит!

- Хватит ныть! Вы все это заслужили! Ладно, пришлю за Клингером людей. Только чтобы без глупостей! Будете дергаться - огонь откроют без предупреждения!

Я вызвал Уолтера Дакко. Фактически он теперь был главным старшиной корабельной полиции, и я решил присвоить ему это звание официально. Не знаю почему, но он никак на это не среагировал. Не исключено, что наши чины и звания он просто не принимал всерьез.