Журнал «Если» - «Если», 2003 № 12

Пять лет спустя на Марсе действительно появился Центр искусств. Его директор — высокий, худой, неизменно одетый в черное неулыбчивый джентльмен — ставил у себя довольно странные пьесы, которые, впрочем, пользовались бешеным успехом у молодых интеллектуалов из купола, некогда известного под названием Поселение. Бледные приверженцы марсианской драмы — сами себя они предпочитали именовать Ультрафиолетовцами — создавали новые формы искусства в быстро растущем городе на склоне вулкана Монс Олимпус.

Пять лет спустя на Марсе-1 зазеленели обширные поля; с каждым годом они все больше вытягивались вдоль марсианского экватора и даже спускались с плато в долины, и это было именно то, чего позволяет достичь здоровая трудовая этика. А высоко над ними — на Марсе-2 — распустились под прозрачными куполами розовые сады, славящие неизреченную милость Подательницы самых удивительных чудес.

Таких, например, как цветущие, несмотря на лютый мороз, розы.

Перевел с английского Владимир ГРИШЕЧКИН

Публицистика

Андрей Столяров

О том, чего нет

Предугадать будущее невозможно, оставить подобные попытки — недопустимо. В тисках этой дилеммы и существует цивилизация. Есть ли выход?

В девятнадцатом веке мало кто ожидал, что наступит двадцатый.

Станислав Ежи Лец.

Когда в мае 1940 года немецкие войска обошли с севера глубоко эшелонированную «линию Мажино», которая, по замыслу военных стратегов, должна была защитить Францию от нападения, и, не встречая организованного сопротивления, двинулись в глубь территории, один из офицеров французского генерального штаба в сердцах сказал, что «Франция всегда готова к предыдущей войне».

Эти слова с полным правом можно отнести и к нашей готовности встретить будущее. К прошлому мы готовы всегда. Мы прекрасно знаем, какие действия следовало бы предпринять в любую из прошедших эпох: какие решения тогда были правильные, какие — ошибочные, какие — привели к колоссальным просчетам, расплачиваться за которые пришлось всему человечеству. Мы уверены, что этих ошибок не допустили бы.

Мы также, правда уже значительно хуже, подготовлены к настоящему. Довольно часто нам удается быстро и должным образом решать возникающие в нем проблемы. Мы даже иногда впадаем в иллюзию — будто полностью контролируем существующую реальность. Настоящее — то, что принадлежит нам по праву. Однако эта иллюзия развеивается под сокрушительными ударами будущего.

К будущему мы не готовы практически никогда.

Оно, как подлинный агрессор, вторгается неизвестно откуда — именно в тот момент, когда его ждут меньше всего — и переворачивает нашу реальность с ног на голову.

Мы вдруг оказываемся в мире, о котором раньше даже не подозревали.

Нам чужд этот мир, нам непонятны его законы, мы боимся его, поскольку не представляем, как в нем можно существовать. И тем не менее мы не в состоянии вырваться из него, потому что ничего иного нам уже не дано. Мы попали в окружение будущего, и возврат к настоящему, которое внезапно превратилось в прошлое, уже невозможен.

Самое поразительное, что мы догадываемся об этом не сразу.

Для нас будущее наступило 11 сентября 2001 года, когда под ударами террористов обрушились небоскребы Всемирного торгового центра в Нью-Йорке.

В действительности же оно начиналось гораздо раньше — просачиваясь в нашу реальность и незаметно создавая в нем опорные пункты.

Правда, мы этого не замечали.

И лишь одно может служить нам некоторым оправданием. Дракон по имени «будущее» пока, к сожалению, неукротим.

* * *

Человечество не всегда жило в страхе перед этим ненасытным чудовищем. Большую часть своей истории оно спокойно обходилось без будущего. Первобытные люди, собиратели и охотники, кочевавшие по просторам Евразии, а потом — скотоводы и земледельцы, начавшие образовывать первые устойчивые племена, о существовании будущего даже не подозревали. Время они воспринимали как само-воспроизводящийся цикл времен года: весна, лето, осень, зима, — повторяющийся из века в век и не приносящий в их жизнь ничего принципиально нового. Изменения — прежде всего, конечно, в виде технического прогресса — накапливались слишком медленно, чтобы стать заметными на протяжении одного или даже нескольких поколений.

Эхом этого непрерывного круговорота является знаменитое место в книге Екклесиаста: «Род проходит, и род приходит… Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит… Идет ветер к югу, и переходит к северу… и возвращается ветер на круги свои… Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем».

Философское обобщение, заключенное в этой цитате, разумеется, содержит в себе значительно больший смысл, нежели простую метафоризацию повторяемости событий. И вместе с тем оно свидетельствует о том, что в древнем сознании, даже в эпоху возникновения первых трансцендентных понятий: первых богов, первых магических ритуалов, предназначенных именно для воздействия на грядущее, что и зафиксировала тогдашняя письменная культура, — время воспринималось не как совокупность соприкасающихся будущего и прошлого, образующая фактуру реальности, а лишь как тотальное, непрекращающееся настоящее, не имеющее границ и простирающееся из вечности в вечность.

Будущее тогда носило другое название — «неизвестность». Теснимое врагами, истощением угодий, пастбищ, земли, фатальным изменением климата, что в истории человечества происходило не раз, племя вынуждено было покидать обжитые несколькими поколениями территории и уходить на новые земли — часто за сотни и тысячи километров. Под новым небом его ждали новые опасности, с которыми пока никто еще не умел бороться, новые боги, новые демоны, требующие жертв для умиротворения. Покинутый дом представлялся в этих условиях райской обителью. Так постепенно складывались легенды о Золотом веке. И так же постепенно, из поколения в поколение, внедрялась в подсознание человечества мысль о том, что будущее, то есть пугающая неизвестность, всегда, при всех обстоятельствах хуже, чем изученное настоящее. Этот страх перед будущим, этот «ностратический архетип» потом еще не раз обнаружит себя в философии и религии, породив концепции «нисходящей ветви развития», говоря иными словами — регресса, ужасающей деградации человечества от мифической Совершенной эпохи к убожеству современности.

Древние греки сделали потрясающее открытие. Помимо демократического правления, опробованного Клисфеном еще в VI веке до нашей эры, помимо начатков либерализма, взращенных реформами Солона, помимо всех видов республик и деспотий, помимо наук, искусств, философий, ремесел, то есть всего, что в дальнейшем составило суть европейской цивилизации, греки, пожалуй, впервые за многие тысячи лет обнаружили, что у человечества есть история.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});