Миры Бесконечности - Боумен Акеми Дон

Он знает, кто я.

И скоро об этом узнает весь мир.

– Пожалуйста. – Я смотрю на принца Келана своими настоящими глазами. Теми, которые скрывала от него все это время. – Отпусти его. Не делай этого.

Принц Келан моргает.

– Не ожидал от тебя мольбы, – говорит он.

Сталь в его голосе режет сильнее любого клинка.

Я встаю между ним и Гилом, защищая любимого.

– Я не позволю причинить ему боль, – рычу я и концентрируюсь, чтобы воспользоваться Жнецом.

Но ничего не происходит.

Я опускаю взгляд на запястье, но Жнеца там нет. Под бешеный стук сердца я прикасаюсь к своей обнаженной коже. В голове мечутся мысли, пока я пытаюсь понять, куда же он подевался.

– Неужели ты еще не поняла? – усмехается Келан.

«Он говорит про Гила», – осознаю я. Но мне приходится собрать все оставшиеся силы, чтобы посмотреть раскрытыми от замешательства глазами в лицо человека, который еще вчера говорил мне, что я в любой момент могу поменять решение.

Гил смотрит на меня в ответ, зажав в руке Жнеца.

Его губы изгибаются в усмешке, которую я привыкла видеть на лице Келана, а глаза темнеют, пока не становятся совершенно незнакомого оттенка.

– Ты один из них? – еле слышно спрашиваю я.

– Нет, – коротко отвечает он, и его лицо искажается от ненависти. – Я – Келан, герцог Победы.

Глава 47

Я непонимающе трясу головой, после чего бросаю взгляд на Келана. И тут замечаю, что взгляд серебристых глаз застыл, а в глазах Гила, наоборот, сияет огонь жизни.

Гил пересекает комнату, а затем протягивает принцу Жнеца. И в то же мгновение тело принца оживает, а рука тянется к браслету. Гил же, наоборот, застывает.

Как марионетка.

– Ты контролировал его? – спрашиваю я.

– Я и был им, – поправляет Келан. – Настоящий Гил никогда не выбирался из Войны. После первого же сражения его вернули в Победу. А я отправил в Смерть, где на нем опробовали новый эксперимент. И теперь я могу перемещать свое сознание в его тело при необходимости. – Он смотрит на тело Гила. – И эта оболочка оказалась довольно полезной в шпионаже.

– Ты знал о наших планах, – говорю я. – Обо всех наших планах.

Я вспоминаю каждый момент, проведенный с Келаном – с Гилом, – перебираю их в памяти, чтобы понять, что происходит. Но сколько бы я ни делала это, вся правда отражается в пустом взгляде Гила.

Все оказалось ложью.

И у людей не было ни единого шанса.

Келан впивается взглядом в мои глаза.

– Это мое герцогство… и если в нем живут люди, то только потому, что я им это позволил.

– Зачем? – яростно рычу я. – Ты знал о Сопротивлении. Ты мог остановить нас в любой момент. Зачем играть в переодевания?

– Герцогство Победы создавалось не для того, чтобы люди проживали свои последние дни в иллюзии мира, – насмешливо говорит он. – А чтобы вы придумывали новые уловки и планы, чтобы остановить нас, а мы изучали их. – Он пожимает плечами, словно ответ очевиден. – Война и Голод создавались, чтобы сломить людей. А Победа и Смерть – чтобы проводить над ними опыты.

К горлу подступает тошнота. Сколько раз мне говорили, что Колонисты не умеют творить? Что они не умеют создавать что-то новое?

Лишь изучая нас, они могут быть на шаг впереди.

Я качаю головой, не веря в происходящее.

– Это место… Все обман. – Я со злостью смотрю на него, не обращая внимания на горячие слезы, текущие по лицу. – Сфера вообще реальна?

Келан усмехается:

– Конечно, нет. Вы получали лишь ту информацию, которую мы вам давали.

Я перевожу взгляд от него к Гилу, чувствуя, как сердце рвется на части.

– Как ты мог поступить так со всеми? Жители Поселения…

– Они ничего для меня не значат, – выплевывает он. – Это был лишь эксперимент, и теперь он закончился.

– Они доверяли тебе, – шиплю я.

– А я доверял тебе! – кричит он.

Я вижу в его глазах, как дрожат стены его сдержанности. И сквозь них, словно струйки черного дыма, просачивается предательство.

Мое предательство.

Я отворачиваюсь, чувствуя его боль. Чувствуя все.

– У тебя был выбор, помнишь? – сузив глаза, спрашивает Келан.

Я вспоминаю прошлую ночь и слова Гила. Слова Келана.

Он хотел, чтобы я пощадила Колонистов? Это он подразумевал, когда говорил, что примет любой мой выбор как свой?

Он моргает, на мгновение пряча свой мрачный взгляд.

– Но ты все равно отправилась за Сферой. Решила полностью уничтожить мой вид.

Я чувствую, как в груди все сжимается от ужаса.

– Что ты собираешься делать с жителями Поселения? – слова вырываются с трудом.

Он вздыхает, не сводя с меня взгляда:

– Гвардейцы Легиона Победы вошли в туннели, когда ты переступила порог дворца. Поселения больше нет.

Сердце превращается в пепел. И я хватаюсь за живот, словно меня сейчас стошнит.

– Ты чудовище, – выдавливаю я.

Но он холодно и жестоко смеется в ответ:

– Среди нас много чудовищ, Нами. Может, тебе стоит еще раз взглянуть в зеркало?

– Я не хотела этого! – яростно кричу я, впиваясь ногтями в ладони. – Ты с самого начала знал, что я чувствую. Я говорила тебе, чего хотела – добиться сосуществования, мира, возможности научиться этому, – даже когда ты ненавидел меня за это.

– Да, говорила, – отвечает он и поднимает Жнеца. – По-твоему, это похоже на мир?

Тело сотрясает дрожь.

– Неужели все, что ты говорил мне, было ложью?

– Я играл роль с самого начала, и у меня это отлично получилось. – Он внимательно смотрит на меня. – И это у нас общее.

Я с трудом вижу его сквозь пелену слез. И мне требуются все силы, чтобы удержать себя в руках. Чтобы не расклеиться окончательно. Я поделилась с ним всем – своими секретами, страхами, мечтами.

Я поцеловала его.

А он поцеловал меня в ответ.

Рот горит, будто его опалило пламя. Как я могла этого не заметить? Как я могла не понять правду?

Гил говорил, что я плохо понимаю этот мир… Что ж, следовало прислушаться к его словам, пока была такая возможность.

– С человеческими эмоциями легко играть. Вы все обладаете слабостями, – признает Келан. – Задача герцогства Победы – создать идеальные условия, в которых вам придется делать выбор, чтобы выжить. А затем изучить это.

Он замолкает на мгновение, наблюдая, как меня окутывает боль с каждым его словом. Боль, которую я, по его мнению, заслуживаю.

– Было время, когда мне казалось, что ты можешь оказаться другой, – продолжает он. – Твое сочувствие отличало тебя от других. Но теперь я узнал тебя лучше.

– Возможно, я притворялась Колонисткой, но при этом была с тобой честна, насколько это возможно.

– Ты утверждала, что заботишься о Колонистах, но делала это лишь для того, чтобы все считали тебя великодушной. А когда тебя поставили перед выбором, кому жить, а кому умереть, ты не колебалась с решением.

– Неправда. Ты не представляешь, с каким трудом оно мне далось. Но в Смерти ищут способ убить нас. И ты отправил к ним сотни подопытных. Так что сам не оставил мне выбора!

– У людей всегда есть выбор! – кричит он.

– Может, вы и ограниченны, но далеко не невинны. – Я качаю головой. – Я пыталась поговорить с тобой о сосуществовании людей и Колонистов. Но ты старательно уходил от разговора.

– Как Гил. Потому что ждал, когда люди закончат свою миссию. Ждал, пока они доберутся до Сферы, чтобы закончить эксперимент.

Я вспоминаю, сколько раз Гил говорил мне, насколько важно последнее сражение. Насколько важно закончить войну. Он с самого начала подталкивал нас в расставленную ловушку. И, несмотря на все порывы и сомнения, я попалась в нее.

Келан застывает.

– А в роли самого себя? В роли герцога Победы? Я открыл тебе другие двери и показал другой путь. Но ты отмахнулась от этого.

– Это не путь… а какой-то лабиринт, – злясь все сильнее, рычу я. – И я уже не верю, что ты был со мной настоящим.

Келан вздрагивает. Он обманщик. Злодей в моей истории. Он только что объявил, что человек, о котором я заботилась больше всех, на самом деле мертв. Но при этом выглядит так, словно это я причинила ему боль.