Сергей Стрелецкий - СЕРДЦЕ ЗОНЫ

   Он доволокся до края воронки, встал на четвереньки, упал на правый локоть и тяжело уселся, свесив ноги вниз. Калиш, подумав, присел рядом.

   - Russian? - спросил Шухарт.

   - Ес, - кивнул Калиш. - Инглиш?

   - North American, - сказал Шухарт.

   - Всё равно я ни хера по вашему не понимаю, - сказал Калиш.

   Шухарт пожал плечами. Ему тоже было всё равно.

   Калиш расстегнул карман на бедре, вытянул флягу, отвинтил крышку, отхлебнул и предложил соседу. Тот, кажется, совсем не удивившись, взял её, кивнул и сделал хороший глоток.

   "Силён", - уважительно подумал Калиш.

   Шухарт вернул флягу и снова кивнул, благодаря. Потом достал плитку шоколада и протянул Калишу.

   - Hate this cold war shit, - сказал он. - Damn.

   - Ну-ну, - ответил Калиш.

   Шоколад был сухой и твёрдый, совсем не похожий на продукцию фабрики "Красный октябрь". И очень горький.

   - Не знаю, - сказал Шухарт. Он принял от соседа половинку шоколадной плитки, откусил от неё и, не чувствуя вкуса, принялся механически жевать. - Ни хрена не понимаю, что теперь будет.

   - Спасибо, - сказал Калиш.

   - И раньше ни хрена не понимал, а теперь тем более.

   - Вот засада, - сказал Калиш. - А комитетчики-то тю-тю, оба. Интересно, освободят нас теперь или нет? Вроде, обещали... Надо было дойти - дошли.

   - Ну, сдамся я. Руки на виду, всё такое. Вот русский, он меня отведёт к тутошним легавым. Может, пристрелят сразу... Чтоб не мучился. Русский, ты меня отведёшь к вашим фараонам?

   - Калиш, - сказал Калиш, тыча себе в грудь пальцем. - Калиш я.

   - Калишья, - выговорил Шухарт, улыбаясь. - Прикольно... А я Рэд.

   - Рэд? Красный, что ли?

   - Рэд.

   - Обалдеть.

   - Рэд Шухарт.

   - Как же вы сюда попали-то?

   - Мэтрикс, - сказал Шухарт и сделал над воронкой широкий жест. - Хороший был парень. Джеймс долбаный Бонд.

   - Ой ё...

   - Мужик был что надо.

   - Откуда вы здесь? Это же жопа Сибири, Якутия. Тут даже железных дорог нет. Из космоса вас скинули, что ли?

   - Через океан мы с ним плыли, потом в гору пёрли. Потом полетели, - Шухарт взмахнул широко раскинутыми руками.

   - На самолёте, что ли?

   - Ну, а потом пешком. А в Зоне - ну, ты, небось, и сам соображаешь, как мы по вашей грёбаной Зоне шли, раз сам тут сидишь...

   - Это ж как надо выпендриться, чтобы сюда втихаря дотопать!

   - Сталкеры, мать нашу...

   Шухарт нервно засмеялся. Калиш дрогнул плечами, потом его тоже разобрало.

   Они поржали немного на пару, сидя на выбросе взрыхлённой таёжной почвы на краю воронки.

   - Ладно, - сказал Калиш. - Я вот понимаю, ради чего в Зону хожу. Замаливаю грехи. Отдаю долг Родине. А ты чего сюда припёрся?

   - Можно подумать, я ещё на что-то годен, кроме как хабар из Зоны таскать, - усмехнулся Шухарт. - Ваша русская Зона - говно, вот что я тебе скажу. Наша, в Хармонте, тоже не подарок, но у вас тут вообще полная задница. Там я хоть чувствую, как и что, а здесь только дрожу, как заяц, и не понимаю ни черта.

   - Выпьешь ещё?

   - Давай. Кстати, у меня тоже есть. Сейчас принесу, у меня в заспиннике...

   - Да ладно, потом, у меня пока не кончилось.

   - Калишья, да?

   - Калиш.

   - Калишь.

   - Точно.

   - За тебя.

   - За тебя!

   Чокнулись.

   - Закуски, что ли, поставить? Не одним же шоколадом...

   - Я что говорю - выбора у меня, в общем, никакого и не было. В клинике можно только подыхать. На воле мне делать нечего. Гута... нет больше Гуты. Папу моего тоже... забрали. Приехали, когда меня дома не было. И с концами. Хотя я искал... Осталась только Мартышка. И с каждым днём ей всё хуже и хуже, понимаешь? Она и меня узнавать перестала...

   - Сейчас, погоди.

   Калиш повернулся, протянул руку и взял термос.

   - Чай, горячий ещё. Налить?

   - Давай.

   Калиш свинтил с термоса мятый оловянный колпачок, протянул её Шухарту, открыл пробку и налил в подставленный колпачок крепкого таёжного чаю.

   - Спасибо.

   - Да не за что. Кто бы мы были, если бы не делились с коллегами? Говно, только и всего. Все мы одинаковые, все мы неликвиды... Погоди секунду.

   Калиш встал, подошёл к двери, приоткрыл её и глянул на спящую Таньку. Опять одеяло сбросила, егоза... И спит в обнимку с медведем своим. Греется от него. Ну, пусть.

   Он укрыл Таньку, поцеловал её (утром побриться надо не забыть, чёрт) и вернулся на кухню.

   - Теперь можно и чайничек... А всё-таки, как же ты собирался выбираться отсюда, диверсант хренов?

   - Да никак... - Шухарт усмехнулся.

   - То есть?

   - Никак и всё. Рейс в один конец. Сделали бы дело - и сдались первому же вашему патрулю. Говорят, вы сейчас шпионов сразу не вешаете...

   - Ну у вас там и порядочки...

   - Ладно, можно подумать, ваши так не поступают.

   - Наши, может, так тоже поступают, но наши воюют за идею...

   - Угу, ради идеи никакого человека не жалко, знаем...

   - Что б ты понимал, чучело! Это же ради всеобщего блага!

   - Калиш, должен тебе сообщить, что ты - тупое полено. Я тоже ради всеобщего блага, а ещё сверх того - ради Мартышки.

   - Да какое же это всеобщее благо?!

   - Тшшшш... Не ори, детей разбудишь.

   - ...Какое же это всеобщее благо? Вы же сами живёте в трущобах, сам говорил, и нас хотите туда же?

   - Извини, дружище, но то, что я вижу вокруг себя сейчас, можно назвать трущобами ещё вернее.

   - Ха! Если бы не война... Мы бы сейчас жили так, как вам и не снилось.

   - У нас тоже была война.

   - Что ты сравниваешь? Вас даже не бомбили. Зато бомбу вы на японцев сбросили!

   - Не хочу выглядеть сволочью, но не могу удержаться. На вас мы бомбу не кидали, так? И теперь сравни, какие автомобили делают японцы, и какие... А вы тут вообще автомобили делаете?

   - Ха! Ещё бы!

   - Да ну? Ни одного коммунистического автомобиля не встречал.

   - А мы их вам не продаём. Чтоб не сдохли от зависти.

   - Спасибо за вашу доброту!.. Наливай, кстати.

   - Твоё здоровье.

   - И твоё. Как там они, спят?

   - Да, но ты пойди, посмотри.

   Рэдрик встал (голова приятно кружилась) и пошёл, держась за стену, к двери в детскую. Приоткрыл её, остановился, любуясь.

   - Мартышка, - прошептал он. - Спи, родная... Теперь у нас всё будет хорошо.