Слепой стрелок - Екатерина Витальевна Белецкая

пассажиров, которые будут идти через транспортную службу транзитом, хватит и оставшегося персонала, и техники. С избытком.

Местные? Ну, сперва они, конечно, вздохнут с облегчением. Потому что в скором времени спадет вся мишура, которая им сейчас очень осложняет жизнь. Не нужно будет восстанавливать дома и леса, никаких вам стеклянных деревьев или зданий, в пойме либо посадят молодые деревья, либо что-то построят, «грани памяти» станут никому не нужны, и прочая, прочая, прочая. Миру станет спокойно, однако еще через какое-то время выяснится, что конклав не только даёт (а он даст, безусловно, те же технологии для внутреннего использования), но ещё и забирает, причем забирает гораздо больше, чем отдал. Потому что если ты хочешь, чтобы тебя защищали и оберегали, будь готов к тому, что никто за красивые глаза этого не сделает. Будет плата, и она будет высока. Планета заплатит всем, что имеет — в том числе и человеческим ресурсом. Потому что выбраться куда-то дальше собственной Луны будет можно, например, только завербовавшись на какую-нибудь войну. И никак иначе. А заработать на то же геронто будет можно, лишь работая на заводе, производящем, скажем, какие-нибудь узлы для какого-нибудь вида саппортов. И тоже никак иначе. Кстати, интересная деталь. Умные головы давно разработали схему, при которой мир-производитель никогда не соберет собственную технику для дальних перелетов. Потому что есть весьма специфические пакты и соглашения, разрешающие производить на планете детали движков, но запрещающие производить фрагменты корпусов кораблей — если мир ослушается, его ждут большие проблемы. Перспектива работать поколениями на производстве узлов не выглядит очень привлекательной, но — другой перспективы у местных нет, и не будет никогда. Бунтовщиков не любят, и любой бунт потому обычно пресекается в зародыше, задолго до его возникновения. То есть планета сейчас добровольно отдаст себя в рабство, потому что альтернатив этому рабству для неё попросту не существует.

— Интересно, — протянула Эри. — Совсем-совсем не существует? А если бы это был тот конклав Мадженты? Тогда как?

Тогда было бы иначе, но — конклав тоже удерживал бы мир в рамках, и весьма жестких. Конечно, там есть своя система удержания, но она реализована иначе, и основана на других принципах. Не безвыходность, но сознательность. Да, ты можешь строить корабли, торговать, развиваться. Однако учитывай, что даже если ты построишь тысячу кораблей — это пыль в сравнении с мощью какого-нибудь индиговского конклава, который красивого тебя, со всеми твоими кораблями и технологиями, скушает за два часа, и не поморщится. Поэтому без конклава тебе не обойтись, вот только отношения между мирами там строятся на взаимной поддержке и выгоде, а не на страхе. В высоких конклавах Индиго, между прочим, это тоже так работает.

Но не в том конклаве, корабли которого сейчас идут сюда.

— Крысы, — с отвращением произнес Кир. — Самые натуральные крысы. Мелкое недобитое кем-то ворьё, я вообще не понимаю, почему их до сих пор не прихлопнули.

— А что с ними не так? — нахмурилась Эри.

— Ну, хотя бы то, что мы посмотрели их историю, и выяснили, что за последние десять тысяч лет они фокус, который проворачивают сейчас здесь, делали уже две с лишним сотни раз, и на планетах, таким путем ими ассимилированных, дела идут не очень, — пояснил Фэб. — Со всякой мелочью и с одиночками они воюют, тут они смелые. Когда на дороге появляется что-то покрупнее, они тут же сливаются… прошу прощения за сленг, но он точнее отражает то, что мы о них узнали. Рэд, что там по финансам у них?

— Сплошные чёрные схемы, — ответил Рэд. — Большая часть вообще не отслеживается, потому что они всё проводят через себя, по пути трансформируя потоки до неузнаваемости. В общем, тоже классика, в некотором смысле. Они не одни, таких немало, — добавил он. — Эта планета им вроде бы не очень нужна, но я больше чем уверен, что они найдут ей применение.

— Если сценарий будет похож на тот, в котором были мы, этот конклав могут через какое-то время ассимилировать, — заметил Пятый. — Тоже весьма распространенная схема. Большая рыбина съест рыбу поменьше, невзирая на возражения, если такие появятся. А может, и не появятся, кстати, — добавил он. — Условия ассимиляции тоже бывают очень разные.

— Согласен, — кивнул Фэб. — Думаю, тут всё более ли менее понятно.

— Ну… да, наверное, — Эри задумалась. — Я просто хотела понять этот момент и с точки зрения Стрелка тоже. Интересно, этот конклав выстрел тоже затрагивает, или как?

— Наверное, затрагивает, — Берта задумалась. — Но пока что непонятно, каким образом. Или… как вариант, такой конклав может быть просто наемником, для определенной цели.

— Затрагивает, — твердо сказал Пятый. Лин кивнул. — Ещё как затрагивает. Тут ты не права, Бертик. Это не наемничество, это заинтересованность в некоем результате. Вопрос только в том, что о результате они имеют весьма размытое представление. Если брать наш случай — получается просто театр абсурда.

— Самое точное определение, — подтвердил Лин. — Десятки лет бессмысленной работы, создание био-единиц для горячих зон — ну кому это надо? Зачем? И мало того, что работа бессмысленная, так еще и местных под это дело подписали — совсем бред, ни в какие ворота. Самое смешное было то, что они, кажется, сами не понимали, для чего вся эта свистопляска затеяна, — добавил он. — «Рабочие» на предприятиях дохли пачками, завозились всё новые и новые модификации, которые тоже дохли пачками, потому что ни на что не годились; ни один образец не прошел даже первый этап проверки, но они шлёпали модели год за годом, с упорством, достойным лучшего применения.

— Подозреваю, что это всё было из-за вас, — заметила Берта.

— Я вот теперь тоже подозреваю, и как-то мне не очень от этого весело, — вздохнул Лин. — Мы этот момент пока что толком не разбирали, но очень похоже на Стрелка. Очень.

— Чем? — не поняла Эри.

— Бессмысленностью, малыш, — вздохнул Пятый. — Или, точнее, тем, что нам это кажется бессмысленным. На самом деле смысл обязан быть, мы его просто не видим.

— Или не понимаем, — добавил Лин. — Не знаю, кто как, а я вот точно не понимаю. По сей день. Это была… ммм… какая-то абсолютно безнадежная серая бессмысленность, без надежды и без просвета. И без пощады, потому что эти божьи жернова мололи медленно, но перемалывали в результате всех, кто был в той или иной степени причастен. Нас тоже.

— Если говорить о смысле, то он всё-таки был. Потому что нас эти жернова сделали тем, кем мы стали в результате, — тихо сказал Пятый. — Судьба. Ничто иное, кроме судьбы[1].

— Может, это и так, — осторожно произнес Фэб.

— И судьбу эту определяет ни кто иной, как Стрелок, — закончила Берта. Фэб кивнул. — Осталось только понять, кто или что в своё время определило самого Стрелка.

— Хороший вопрос, — отозвался Пятый. — Ри по сей день считает, что наша тройка является тем механизмом, который запустил эту систему. Но… теперь я смотрю на то, что получается даже на данный момент, и понимаю, что это не так. Или не совсем так. Наше присутствие здесь уже доказало, что в системе существуют равноценные Архэ компоненты. И даже если Архэ одна из главных частей этой системы, без всего остального она бессмысленна. И опасна. Это мы ещё на прежнем этапе поняли, кстати.

— Да, да, да, цветок без корней, дерево, грибница, — покивала согласно Берта. — Вот только это не дерево и не грибница, это… сейчас попробую объяснить, как я это всё в данный момент вижу.

Образ, который нарисовала в своем воображении Берта, а именно — два сталкивающихся облака частиц, подвижное и статичное, вызвал одобрение у всех. Фэб понял, что Берта уже близка к тому, чтобы попробовать перейти от рассуждений и теорий к попыткам сформировать практическую часть задачи, и принялся задавать вопросы. О том, где в этой системе Берта намерена расположить нулевую точку, о том, по каким направлениям будут разнесены координаты статичных объектов, и как она намерена объекты ранжировать; немногим позже Пятый и Лин тоже включились в разговор, и выдвинули предположение о том, что сигнатура Стрелка может быть не выстрелом извне вовсе, а комплексом событий, который в какой-то момент