Карл Шрёдер - Вентус

Я идеализировала ученых, надеясь, что среди них наконец-то найду людей, способных меня понять. Могу ли я надеяться продолжать свои исследования с этими людьми? Нет, конечно; по-моему, им попросту не хватало для этого мозгов. Поэтому я рассмеялась и решила, что буду относиться к происходящему с юмором. Однако это оказалось непросто, поскольку команда была довольно жестока ко мне в последующие дни.

Не знаю, как далеко бы все зашло, если бы Фортуна не отвернулась от нас. Чтобы исследовать масштаб действия взрыва, мы проплыли вдоль цепочки островов, уходивших в открытый океан. Нам особенно хотелось добраться до одного острова в форме буквы «П», который, по-видимому, являлся конечной точкой архипелагами установить на нем сейсмографические приборы. Путешествие должно было занять неделю. На третий день после того как меня вызвали с камбуза, где я обедала вместе с матросами - они пригласили меня, и я согласилась, послав все традиции куда подальше, - я сидела и кипела от злости на корме, вдалеке от капитана и его высокомерного помощника. И тут на корабль обрушился шквальный ветер. Он чуть было не опрокинул судно набок, но это была лишь прелюдия к шторму, нависшему над горизонтом в виде ужасных черных туч. Мне велели сойти вниз. Я отказывалась до тех пор, пока капитан не потерял терпение и не приказал отнести меня насильно.

Несколько часов нас трясло, как спички в кармане. Мои дуэньи слегли от недомогания и страха. Я гонялась за сундуком с инструментами, который летал от одной стены каюты к другой. Когда настала ночь, корабль как-то странно содрогнулся, и я услышала, как матросы кричат, что мы наткнулись на скалу. Куда нас занесло, я не знала, но трюмы быстро заполнялись водой, и капитан, не способный управлять судном, решил спасти свою собственную шкуру.

На корабле была всего одна спасательная шлюпка. Капитан уселся в нее вместе с помощником и несколькими дружками. На меня, принцессу, ему было наплевать, поскольку он прекрасно понимал, зачем отец послал меня в эту экспедицию. Храброго рыцаря, который спас бы меня, на корабле не нашлось. Дуэньи вцепились в свои вышитые подушки и наотрез отказывались двинуться с места. Я все-таки умудрилась открыть дверь каюты и ринулась на палубу.

Команда поняла, что капитан ее покидает. Озаренные голубыми вспышками молний, оглушенные парусами, которые хлопали в воздухе, как плети, матросы столпились на борту с первым попавшимся под руку оружием и стреляли в шлюпку, уже спущенную на воду, но еще пришвартованную к кораблю. Я стояла в дверях под бешено вращавшимся штурвалом и смотрела, как они убивают друг друга. Внезапно линь порвался, и лодку начало относить. Оставшиеся на палубе матросы попрыгали в воду, охваченные жаждой спастись с корабля, который казался им обреченным на гибель.

За несколько минут палуба опустела, лишь трупы со странной оживленностью скользили по палубе от борта к борту. Шлюпка скрылась за громадными волнами. Я осталась одна, если не считать перетрусивших горничных; меня вместе с обреченным кораблем несло в открытый океан.

Скала, на которую мы наткнулись, была частью неизвестного архипелага; в такую даль нормальные люди попросту не совались. Прежде чем корабль затонул, его прибило к берегу. В ужасном свете молний тот казался скопищем острых черных скал. Мои дуэньи отказались покинуть знакомую каюту, несмотря на то что палуба под ногами заходила ходуном - корабль отчаянно пытался вырваться на волю из камней, между которыми его зажало. Обругав их дурами, я завязала свои длинные волосы сзади, прихватила нож со спичками, залезла на фок-мачту и прыгнула во тьму.

Очнулась я ясным утром. Прилив вынес меня на отмель и наполовину засыпал песком. Я села, посмотрела на жалкие останки затонувшего корабля и заплакала. Мне даже в голову не пришло задуматься, почему я плачу, если никто не видит моих слез. От корабля остались лишь две мачты, торчавшие набекрень из воды. Никто не цеплялся за них; наверняка мои горничные погибли во время шторма.

Когда я села, на мокром песке остался отпечаток тела. Волосы у меня спутались, в них вплелись водоросли, образовав жуткий колтун. Я взяла нож, обрезала их и встала. Все кости были целы; до берега я доплыла быстро, но так устала, что не смогла взобраться по откосу наверх. Наконец я нашла тропинку и вскарабкалась на зеленый лужок, за которым виднелся лес.

Скоро мне стало ясно, что на острове я не одна.

Из леса появились мужчины с землистыми лицами. Я стояла на краю утеса, так что бежать мне было некуда. Их привлекло на берег кораблекрушение, и они бросились на поиски добычи, в то время как я, привязанная к бревну, лежала и наблюдала за ними под присмотром старика.

Одежда незнакомцев казалась странной пародией на ту, что носили в моей стране. Кожаные штаны были сшиты из сотен маленьких лоскутков: очевидно, на острове не водилось крупного рогатого скота. Рубашки выглядели не лучше, а вплетенная в них лоза, очевидно, служила своего рода кольчугой. Похоже, аборигенам не хватало металла. И им определенно не хватало лоска.

Мужчины с бодрыми криками ныряли в воду, вытаскивали обломки корабля, а потом дрались на берегу, деля добычу. Затем подняли меня на ноги и повели по тропинке в лес. По дороге они сравнивали свои трофеи: одному досталась острога, другому - кофель-нагель, а третий каким-то образом умудрился отодрать штурвальное колесо и нес его на плече. Они с любопытством рассматривали мои инструменты и в конце концов взяли их с собой только потому, что те были из металла и нести их не составляло труда. Говорили мужчины по-япсиански, но на воровском жаргоне. Я решила, что это пережившие кораблекрушение пираты или же их потомки. А они решили, что я мальчик.

Я подумала, что это недоразумение по крайней мере спасет мою честь, если не жизнь, хотя некоторые из них подозрительно глазели на меня. Я притворилась глухой, чтобы они не могли услышать мой голос. Кроме того, если аборигены решат, что я чужестранец и не понимаю их языка, то будут говорить между собой более свободно.

Теперь мне кажется, они и не думали об осторожности. Они хвалились друг перед дружкой добычей и обсуждали, как припрятать более ценные вещи от жрецов, которые, как видно, правили островом. Поскольку я уже выработала линию поведения, расспрашивать о жрецах я не могла, хотя и сгорала от любопытства. Похоже, эти люди были идолопоклонниками, что запрещалось в моей стране, хотя тайное поклонение идолам процветало и у нас. Короче говоря, они поклонялись опресню.

Что дикари знали об опреснях, я даже представить себе не могла, хотя последующие события вскоре заставили меня осознать мое собственное невежество. Меня привели в грязную деревеньку, где, волоча за волосы, продемонстрировали населению, весьма неразумно хвастаясь при этом богатой добычей, так что большинство жителей деревни тут же потребовали свою долю. После этого меня повели к чуть более опрятному дому, в котором жили жрецы.