Андрей Столяров - Я - Мышиный король

Эта белая пустая дорожка, точно гипнотизируя, притягивала к себе все взгляды.

Только Мэр, по-видимому, не находил в ней ничего удивительного - оживленно потер друг о друга костистые суставы ладоней и широким приглашающим жестом указал на ее противоположный конец, где уже запенились на подносе легкие бокалы с рейнвейном.

- За Конкордат, за сотрудничество, за узы доверия, которые освящены благородством!..

Голос его отдавался под арочными низкими сводами. Красное сухое вино было удивительно сладкое. Клаус, не отрываясь, выпил полный бокал и почти сразу же, едва поставив его, ощутил, что гнетущая, изматывающая тревога, словно сырость, накапливающаяся в груди, куда-то исчезла, а на смену ей пришла необыкновенная радость, отдающаяся в голове и пронизывающая все окружающее аурой беззаботности.

- За сотрудничество!.. - громко и, как ему показалось, возвышенно сказал он.

И сразу же с новой силой зазвенели бокалы, он даже не заметил, когда их опять успели наполнить, нежная пена рейнвейна переливалась через края, еле слышно и в то же время обворожительно выступили клавикорды, десять или двенадцать неуловимо похожих друг на друга мужчин, появившись неизвестно откуда, двинулись гуськом вдоль стола, перемигиваясь и набирая себе закуски. Все они были Клаусу незнакомы, но одновременно казалось, что он давно уже связан с ними какимито незримыми отношениями. Во всяком случае, встречаясь с ним взглядом, они ему дружелюбно кивали - улыбались или поднимали ладонь в знак приветствия. Они не были ему неприятны, и когда кто-то из них, даже в штатском сохраняющий военную выправку, церемонно приблизился и предложил выпить за благополучное возрождение (непонятно, что он под этим подразумевал), то Клаус с удовольствием прикоснулся своим бокалом к его, и хрусталь мелодично запел - как бы тоже обрадовавшись и гармонируя с триолями музыки.

Все было просто великолепно.

Явно расслабившийся, отдыхающий Мэр, облокотившийся на выступ стены, говорил между тем, поворачивая в суставчатых пальцах ножку бокала:

- Таким образом, благодаря Конкордату, мы достигнем, наконец, окончательной и полной стабилизации. Пора, пора навести в городе настоящий порядок. Радиант, как вы, наверное, знаете, ваше превосходительство, больше не существует, иго варваров, столь ненавидимых горожанами, свергнуто - и во многом благодаря вашей любезной помощи - а сегодня заложены основы будущих отношений, нам теперь ничто не помешает идти по пути свободы и процветания...

Интонации у него были просто чарующие, он немного наклонялся к своему собеседнику, как бы подчеркивая искренность расположения, благородная сухощавость лица выглядела, точно на парадных портретах.

Темные внимательные глаза осторожно поблескивали.

Жук неторопливо ответствовал - тоже, по-видимому, взвешивая каждое слово:

- Я весьма польщен оказанным мне доверием, ваше высокопревосходительство, и Триумвират, который я имею честь представлять, также абсолютно искренне надеется на взаимное понимание. Мы, в свою очередь, приложим соответствующие усилия. Но меня, ваше высокопревосходительство, беспокоит проблема Мышиного короля...

- А что - Мышиный король? Мышиный король - это фикция...

- Не скажите, ваше высокопревосходительство...

- Заверяю вас, что это легенда никогда не превратится в реальность...

- И все-таки, сомнения остаются, ваше высокопревосходительство...

- Ну, в конце концов, мы можем обратиться к нашему юному другу. Господин де Мэй, не могли бы вы предоставить необходимые заверения?

Черные фасеточные глаза жука медленно повернулись.

- Ну, конечно, - растерянно сказал Клаус. - Я - всегда... Чем только сумею... Со своей стороны...

Он запнулся.

- Вот видите! - бодро воскликнул Мэр. - Я надеюсь, что Триумвират будет удовлетворен этим торжественным обещанием? Клятва нашего молодого героя незыблема...

Жук, казалось, внимательно рассматривал Клауса.

- Разумеется, - еще более хриплым голосом сказал он. Это - чрезвычайно важная информация. Я немедленно передам ее в распоряжение Триумвирата...

Мэр вдруг довольно сильно сжал локоть Клауса.

Он, наверное, хотел ему что-то сказать, однако в это самое время пробасило солидное звучание гонга, половинки дверей, ведущих, по-видимому, во внутренние помещения, распахнулись: как журавль, высоко поднимая колени, в зал вошел расфранченный, прилизанный, с позолоченным посохом Дуремар, и немедленно, точно сопровождая его, четверо здоровенных официантов во фраках, приседая от тяжести, морща напряженные лбы, осторожно внесли металлическое овальное блюдо невероятных размеров, и на блюде этом наполовину засыпанный янтарной картошкой, весь украшенный зеленью и хрупкими колечками лука, с молодым великолепным укропом, торчащим из сомкнутых губ, будто в летаргическом сне, покоился голый Директор, и томатная подливка, как кровь, обрамляла его румяные запеченные щеки.

Гонг ударил вторично.

- А вот и горячее!.. - непринужденно заметил Мэр. Господа, прошу всех к столу! Не стесняйтесь, друзья мои, сегодня - без церемоний!

Подавая пример, он взял блестящий новенький ножик, похожий на пилочку, и, не жеманясь, воткнул его куда-то в область грудины. Тут же раздался звук, как будто лопнуло чтото натянутое, и из-под взрезанной корочки выскочила металлическая пружинка. А вслед за ней, видимо освободившись, как живые, полезли пластмассовые и деревянные сочленения: с размахренной фанеры покапывала жирная смазка, а головки заклепок, очистившиеся в духовке, светлели, будто чесночные.

Аппетитно похрустывая, Мэр изящным движением выломал длинную латунную ось со множеством шестеренок и, подняв ее, словно куриную ножку, аккуратно понюхал - закатив после этого яблоки глаз.

- Какой аромат, господа!.. Я рекомендую вам не отказываться от этого блюда...

Он еще раз довольно громко понюхал.

Фраки и пиджаки тут же - хлынули, немного оттесняя друг друга, раздались приглушенные, но вместе с тем злобноватые голоса:

- А позвольте, герр Кошкин, и мне отовариться!.. Подождите минуточку, вы же видите, что я еще не закончил!.. Герр Бурминкель, не будете так любезны - салатик... Господа, господа, не надо толкаться!..

Все это напоминало предпраздничную суету у прилавка. Клаус немного попятился и, неожиданно ощутив у себя за спиной свободное пустое пространство, пересек нечто вроде захламленной подсобки, уставленной ведрами и котлами, а затем, проскользнув в щель забытых приотворенных дверей, очутился в уже знакомом ему чахлом скверике, через чье невысокое ограждение он давеча перепрыгивал.

Очень странно было, что он опять тут каким-то образом очутился.