Слепой стрелок - Екатерина Витальевна Белецкая

Расспросите её про маяк. Обязательно. Мне нужно будет подумать об этом, очень серьезно, и крайне желательно, чтобы Киую отдала вам информацию по максимуму.

— Хорошо, конечно, — кивнул Ит. — Что ещё спрашивать?

Берта задумалась. В этот момент её словно царапала изнутри какая-то мысль, но Берта всё никак не могла облечь эту мысль в слова. Рядом, рядом, совсем рядом, но при этом недостижимо, не дотянешься, не дотронешься. Хотя…

— Дорога, — произнесла она, наконец. — Та её фраза, сказанная в самом начале разговора. Она говорила, что маяк — для неё является… как там было?

— Дорога отсюда, — подсказал Ит. — Ты думаешь, что она может дать маркер? Направление?

— Не исключено, — Берта пожала плечами. — К сожалению, она гуманитарий, и вряд ли сумеет объяснить то, что чувствует, лучше, чем это сделала та же Бетти. К тому же они могли вести речь о разных направлениях, потому что Бетти говорит о Барде, пусть потенциальном, а Киую — о Сэфес.

— Это была бы очень и очень странная пара, — вдруг сказал Пятый.

— Почему ты так считаешь? — Берта повернулась к нему.

— Потому что я вижу уровень инициации с участием Киую, — ответил тот. — Она способна дать тем, с кем окажется рядом, гораздо больше, чем нам дала та же Лена. Могу пояснить, почему.

— Ну, и? — спросила Эри. — И почему?

Кажется, она ревновала, но сама не понимала, кого, и к чему. Свою интуицию и свой дар — к способностям Киую? Странно.

— Лена боялась смерти, — тихо сказал Пятый. — И не принимала её. Не понимала, ужасалась, и так не сумела осмыслить. А вот Киую, если вы не заметили, смерть откровенно презирает. Не глумится над ней, не бахвалится, не показывает это — но презирает до глубины души, и показывает это во всех поступках. Она верна идее, супер-идее, и вся её жизнь подчинена была именно этому, причем в её модели смерть — лишь досадная помеха, но небольшая, и неспособная толком помешать тому, что она намерена сделать.

— Ты прав, — кивнул Фэб. — А ведь это страшно, если вдуматься. Она страшный человек. Даже в концепции Контроля и его этики — страшный.

— Почему? — спросила Берта.

— Потому что Контроль уважает и бережет жизнь, а здесь мы видим совсем иное направление движения. Любой ценой добиться цели. Результата. Недостижимого, — ответил Фэб.

— Чёрт, — произнес Ит едва слышно. — Фэб, ты же сам понял, что сейчас сказал?

— Что? — нахмурился Фэб.

— Скульптура «Любой ценой», крылья, сделанные из вырезанной кожи на спине. Онипрея. Нападение на посла когни. Гоуби. Расследование, — напомнил Ит. — Ты сейчас озвучил от и до тезисы концепции той работы. И эти тезисы полностью совпали у тебя с тем, что делает Киую. Понимаешь?

Фэб медленно кивнул.

— Да, теперь понимаю. Спросите её ещё и об этом, — предложил он. — Что именно она имела в виду, когда сказала о том, что ей необходимо закончить работу. Какую работу? Рисунок на картоне, или что-то большее?

— Она сказала — историю двоих, — Ит задумался. — Но эта история в её исполнении выглядит крайне странно.

— Почему? — спросила Берта.

— Потому что она рисовала сдвоенные объекты, не несущие, на первый взгляд, смысловой нагрузки, — объяснил Ит. — Мы же смотрели. Помните? Сохранилось немногое, но давайте вспоминать, что именно мы нашли. Зимнее море, и две сломанные ветки. Два камня в воде. Два воробья на травинках. Два дерева на скале. Два коня. Два цветка. И так далее. Только я не вижу в этом никакой истории, или как? — спросил он. — Если кто-то увидел, скажите.

— Символы, — пожала плечами Эри. — Это какие-то символы, скорее всего.

— Разумеется, это символы, — покивал Ит. — Но только ты вспомни, пожалуйста, что Киую написала сотни таких работ, и большая часть из них была уничтожена. А теперь вопрос: как составить нечто целое из того, что у нас отсутствует? Мы видим кусочки пазла, это всё. Может быть, она сама что-то скажет, но я лично сильно в этом сомневаюсь.

— Всё равно, спросите, — Берта тяжело вздохнула. — И… давайте так. Я до завтра побуду одна, пожалуй. Мне нужно подумать. Причем подумать так, чтобы никто не сбивал с мысли. И ничто. Ребята, без обид. Чем дальше это заходит, тем больше у меня появляется каши в голове, — призналась она. — Это нужно систематизировать и осознать. Мне нужно побыть одной.

— Не вопрос, — заверил Фэб. — Или поезжай куда-нибудь сама, или поедем мы, а ты останешься здесь.

— Мне бы тоже хотелось, — сказала вдруг Эри. — Я что-то чувствую, и тоже не могу пока что понять.

— Итерацию? — с надеждой спросила Берта.

— Ах, если бы, — вздохнула печально Эри. — Нет. Что-то другое. Вообще, пожалуй, я уезжать никуда не буду, просто покатаюсь по городу, погуляю, послушаю музыку, и что-то, может быть, пойму, — добавила она. — А ты поезжай, правда. Расскажешь потом, что у тебя получилось.

* * *

В этот раз блуждать по локации не пришлось, потому что дорогу они уже знали. Однако Ит, прежде чем идти на второй этаж, задержался на первом — подошел к ближайшему окну, и осторожно выглянул. Скрипач, который в тот момент уже подходил к лестнице, спросил:

— Чего ты там увидел?

— Ничего. Подсыпная дорога, а дальше туман, — ответил Ит. — Мне было интересно, на какое расстояние от носителя распространяется пространство локации. Видимо, оно не очень большое.

— А зачем ей больше? — пожал плечами Скрипач. — Им всем, если вдуматься, это незачем. Они делают ровно то, что их в данный момент интересует, а интересует их только место, в котором они погибли. Поэтому у Варвары получилась кабина, у Алге — номер в гостинице, у Бетти — спальня в трейлере, а у Киую…

— Получился целый дом, да еще и с прилегающим пространством, пусть небольшим. И не говори мне про Алге. Она просто дублировала одно и то же помещение. А здесь не так, тут пространство больше. На порядок, как минимум, — справедливо заметил Ит.

— Вообще, ты прав, — Скрипач задумался. — Да, действительно. Если бы она была как остальные, она бы создала только ту комнату, в которой она рисует. А не это вот всё.

— В том-то и дело, — заключил Ит. — Ладно, идём. Про это тоже, видимо, нужно будет спросить. Если получится, конечно.

— Сомневаюсь, — вздохнул Скрипач.

…Киую сидела точно так же, как в прошлый раз, и занималась всё тем же — писала картину кистью из кошачьей шерсти на листе картона, который выторговала у какого-то охранника… даже думать не хочется, каким способом. Прежде чем начать разговор, Ит огляделся, и обнаружил, к вящему своему удивлению, новую деталь, которой раньше не было. Неподалеку от девушки в стене находилась щель, небольшая, узкая; мужчина, наверное, не сумел бы просунуть в неё руку, а вот девушка смогла бы. Вот, значит, как. Интересно.

— Доброго дня, учитель Вэй, — сказал он. — Как ваша картина?

— Доброго дня, — отозвалась она. — Хорошо, благодарю вас.

Её рука летала над картоном, оставляя всё новые и новые штрихи, и штрихи эти таяли, растворялись, стоило ей на секунду отнять кисть от шероховатой поверхности картона. Словно краска впитывалась в него, и пропадала без следа.

— Учитель Вэй, разрешите спросить у вас… — начал Ит нерешительно. — Вы говорили о маяке. Не могли бы вы рассказать про него подробнее? Что такое этот самый маяк? Мы так и не поняли.

— Это участок земли, — ответила она. — Просто участок земли. Если ты не знаешь, что это маяк, ты пройдешь мимо, и ничего не заметишь и не ощутишь. Но если знаешь, встав на него, ты сможешь увидеть дорогу.

— Дорогу куда? — спросил Скрипач. — В небо?

— В запредельность, — ответила она. — Во что-то, что находится вне нашего мира.

— Не очень понятно, — признался Скрипач. — Звезды тоже находятся вне нашего мира. И для нас они недосягаемы.

— Там другие звезды, — ответила она. — То есть они там тоже есть, и, может быть, даже выглядят так же, но они уже другие.

— И вы хотели отправиться оттуда к этим другим звездам? — спросил Скрипач.

— С чего вы это взяли? — искренне удивилась она. — Нет. Мне нужно было просто знать. Убедиться. Дорога, на которую указывает маяк, мне не принадлежит. И не будет никогда принадлежать. Да я и не хотела бы этого, если честно.

— А чего бы вы хотели — для себя? — спросил Ит.

— Покоя, — ответила она. — Сделать свою работу, и обрести покой. Но это оказалось не так просто, как мне того хотелось. Скоро они