Харлан Эллисон - Миры Харлана Эллисона. Т. 2. На пути к забвению

Дэвидсон нехотя согласился. Он знал, что контракт с Гильдией писателей это последнее оружие мне гарантирует.

— Скажи свой псевдоним, мы его туда вставим.

— Сапожник, — говорю я. — Са-пож-ник.

Тут уже он завопил. Да никогда, да ни за что, да я снял свое имя, привлекающее фанатов фантастики, и поэтому я от них отказался! И никогда! И ни за что!

Да благословит Господь Гильдию писателей.

Если вам попадалось это шоу, пока оно не сошло с экрана, вы, может быть, видели заставку:

АВТОР — САПОЖНИК

и это — заслуга вашего покорного слуги.

Бова вышел из дела через неделю после Трамбулла, из-за научной безграмотности, о которой он их предупреждал, типа «вирус радиации» (чушь собачья; радиация — дело атомное, а вирусы — объекты биологические, как вы, я, Клайн и Дэвидсон), «космическая сенильность» (старый, дряхлый, бормочущий вакуум(?)) и «солнечная звезда» (масленого масла объелись).

«Затерянные в звездах» оказались провалом, как и большинство телевизионных сериалов. Потому что создатели их не понимают материала, с которым работают, потому что они так зашорены, что думают, будто любой драматический сериал может быть подстрочником литературного материала с добавкой стандартного шоу с полицейским, врачом и ковбоем, потому что столько уже снято пленок… и следующая попытка создать для малого экрана что-то свежее и новое проваливается опять.

Так ли уж нетипичен мой случай? Может быть, просто «зелен виноград» для писателя, который обеспечил себе прочную и широкую славу неуживчивого скандалиста?

Едва ли.

В октябре шестьдесят четвертого года в «Телевизионном гиде» великолепный Мерль Миллер рассказал, как потерпел крах его сериал «Кэлхун». В феврале семьдесят первого в том же «ТВ гиде» известный автор научной фантастики и историк Джеймс Ганн сообщил, как испортили, и оглупили до полного небытия «Бессмертного». Список можно пополнить сериалом «Темная комната», который в восемьдесят первом вначале самоубийственно поставили в параллель с «Герцогами Хаззарда», а потом передвинули на лучшие часы вечера, одновременно с «Далласом» компании Эй-Би-Си, и после шести показов сняли. В этот раз была моя очередь, только и всего.

Извлекли ли вы, любезный читатель, какой-нибудь урок из моей страстной исповеди? Может быть, и нет. Похоже, что зрителям нет дела до подлинности, точности, логики, грамотности, изобретательности. От друзей я слышу иногда, что тот или иной повтор «Затерянных» по канадскому телевидению им страшно понравился. Я бурчу и огрызаюсь.

История закончилась именно так, как я и предсказывал, уходя с этой бардачной сцены. Эн-Би-Си занялась сериалом с твердой гарантией на шестнадцать серий и еще восемь возможных. Но рейтинг передачи оказался так низок практически во всех городах, где сериал давали в эфир, даже там, где его пускали в параллель с девятитысячным повтором «Люси, моя любовь» или стертой копией «Стрельбы из лука по учению Дзен», что Эн-Би-Си вышла из дела после первых шестнадцати. Фильмы были нескладны, плохо инсценированы, однообразно поставлены, сюжет развивался со скоростью инвалида без рук и ног, только что сломавшего себе шею, построены на путанице и скомпонованы на уровне букваря драматургии, и, когда их сняли через шестнадцать недель, многие зрители этого и не заметили.

Когда сериал выбросили, я позвонил одному из клайновских лизоблюдов и стал делиться своей радостью.

— Ты-то чего распрыгался, — огрызнулся он, — ведь сам на девяносто три тысячи участия в прибылях пролетел?

— Удовольствие видеть, как вас, засранцев, смывает в унитаз, стоит девяноста трех тысяч баксов.

И все равно, хоть я и летел вниз по кроличьей норе в стране телечудес и обнаруживал, как Элли, что мы, оказывается, не в Канзасе, было у меня несколько моментов яркого и глубокого удовлетворения.

С одной стороны, когда на них была готова обвалиться крыша, они позвали Джина Родденберри, успешного создателя «Звездных войн», и предложили ему пятьдесят процентов от всего шоу, если он явится и вытащит их из ямы. Джин над ними посмеялся и объяснил, что ему ни к чему пятьдесят процентов от провала, если у него есть сто процентов от своих двух успехов. Тогда его спросили, не может ли он кого-нибудь порекомендовать. Конечно, мог бы, ответил Джин.

Они попались в капкан и спросили, кого именно.

«Да Харлана Эллисона, — сказал Джин. — Если бы вы его так не накололи, он бы вам сделал хорошую работу».

И повесил трубку.

И практически то же самое сделали зрители.

Второй приятный момент был тогда, когда правление Гильдии писателей сняло с меня обвинение в штрейкбрехерстве. Это было анонимное решение нескольких лучших голливудских авторов, меня даже восстановили в правлении. И если я когда-нибудь прощу бандитов и дураков, испортивших результат годовой работы так капитально, что мне еще долго было стыдно и обидно, то тех, кто пытался поссорить меня с могучей Гильдией, принадлежностью к которой я горжусь, я не прощу никогда. Очень вероятно, что, не будь мои усилия пресечь антизабастовочную деятельность студии «Двадцатый век» такими успешными и заметными и так явно злящими Клайна и его компанию, я мог бы сейчас быть заклеймен позорным и несмываемым клеймом.

Но приятнее всего было мне двадцать первого марта семьдесят четвертого года, когда я стал первым за всю историю Гильдии писателей Америки трехкратным обладателем премии за самую выдающуюся телевизионную пьесу, и премия была получена за оригинальную версию пилотного сценария для «Затерянных»: «ФЕНИКС БЕЗ ПЕПЛА».

Исходный сценарий, мои слова, мои мечты, а не тот кастрированный и фаршированный труп, который вышел в эфир; моя работа, так, как она вышла из-под моего пера, пока ее не изнасиловали эти тролли. И вот именно этот сценарий выиграл высочайшую премию, которую вручает Голливуд писателю.

В категории «лучший сценарий драматического эпизода» (имеется в виду сериал с непрерывным сюжетом, а не сборник комедий) было названо восемь претендентов из четырехсот представленных: «Уолтоны», «Дымящийся пистолет», «Маркус Уэлби» и эпизод из «Улиц Сан-Франциско». И мой исходный сценарий, выбранный как лучший за семьдесят третий год.

Стоит отметить, что, в отличие от таких премий, как «Эмми» или «Оскар», по своей природе политических, продаваемых, покупаемых и лоббируемых сотнями тысяч долларов, затраченных на рекламу, поскольку студии и сети знают их рыночную цену, премии ГПА даются только за написанный материал, причем фамилии авторов убраны и чтение проходит в три тура (судьи — в основном прошлые лауреаты этих премий, и их имена содержатся в строжайшем секрете).