Дмитрий Бондарь - Чужая мечта

— Чего не было — того не было! Хотя, конечно, близок был. И не раз. Теперь-то вовсе не пью. В последние дни что-то накатило. Наверное, перенервничал с вами.

— Налетай, громадяне! — Корень радушным жестом пригласил всех к столу.

Я выпил коньяк залпом, так, как пьют самогон, выдохнув из себя весь воздух, и опрокинул жидкость из кружки глубоко в глотку, чтоб, не дай бог, коньяку не вздумалось рвануться обратно. Взялся за банку с датской ветчиной трехлетней давности — мне удалось рассмотреть срок её изготовления на слегка почерневшей этикетке. Строка со сроком годности не читалась, но я подумал, что это к лучшему. Запах нормальный, внутри плесени не видно. Наверное, съедобна. Отбросив сомнения, стал жевать.

Белыч, громко и часто чавкавший, вдруг на секунду застыл на месте, положил в банку свою раскладную ложку, а потом, с усилием проглотив кусок, задучиво произнес:

— Про Балдерса вдруг вспомнил. Получается, что Макимот с подельниками за нами шел?

— Ну и что? — Петровича, далекого от местных раскладов, этот вопрос совсем не заботил, а я понял, что насторожило проводника. Только удивительно, что так поздно. С другой стороны — он ведь не читал всей переписки несостоявшихся киллеров.

— А то! От логова Скулла в лес ведут лишь две дорожки. В обход тоже можно, но долго. За сутки никак не обернуться. Так, брат?

— Наверное. И что? — Петрович тоже отставил свою банку.

— По одной прошли мы. И за нами никто не шел. Черт, сложно объяснить, но по времени не получается. Если они шли за нами, то должны были появиться позже. Часа на два. И не с той стороны, откуда они пришли!

— Ну?

— Баранки гну! Значит, они пришли со стороны поста «Монолита»!

— Ясен пень! — Петрович снова взялся за отставленную было банку. — Ну теперь-то все понятно! — иронии в его словах хватило бы на троих, — Нас-то это каким боком касается?

— Вас? Не знаю, — пробормотал Белыч, — пока не знаю. Послушай: есть клан «Монолит», я не знаю, говорит ли тебе это название о чем-нибудь, но здесь они считаются конченными психами. Сектанты, маньяки — это все про них. Клан известен тем, что никогда и ни с кем в Зоне не договаривается! Я слышал, что они вообще уже не люди. Полумутанты — полузомби. Но, тем не менее, это одна из сильнейших, а может быть, и самая сильная группировка от Припяти до Чернобыля. Посылка понятна?

— Ага, продолжай.

— Вопрос: могли ли те три придурка, которых мы успокоили на дороге, захватить пост «Монолита», где мы видели караван и двух киборгов?

Петрович, начиная что-то понимать, прекратил жевать и нахмурился.

— Да никогда! — сам себе ответил сталкер. — А что это значит? А это значит, что Балдерс с «Монолитом» все-таки договорился! И, вероятнее всего, договаривались они не по причине неприязни к двум заезжим жуликам, укравшим гуся. Игра идет по-крупному, раз уж Балдерсу пришлось с сектантами дружить!

— Всё, здаюсь! — Петрович поднял руки вверх. — Ты вывел нас на чистую воду! Это мы застрелили Джона Кеннеди и вынуждены скрываться в этих катакомбах! — Он налил себе в кружку минеральной воды из запасов охраны лаборатории. — Ты это все к чему рассказал, уважаемый?

— Задумался просто, в очередной раз. Во что вы меня втравили, парни?

— Не грузись, — посоветовал Корень. — Забей! Твое дело телячье — куда стадо туда и ты.

Белыч поёжился:

— Что-то не охота мне телком прикидываться, как бы на заклание не попасть! Иметь Балдерса и «Монолит» на хвосте за «просто так» — мне не улыбается.

— Началось, — устало вздохнул Петрович. — Сколько тебе надо добавить, чтоб ты шел вперед и с песней?

— За деньги на смерть не ходят. — Невинно хлопая глазами, сообщил сталкер. — Только за большую идею: любовь к Родине, победу коммунизма, нерушимую дружбу, власть над всем миром, на худой конец — за очень большие деньги. Вот вы за чем идете?

Петрович посмотрел на меня и беззвучно расхохотался. Он смеялся самозабвенно, хлопая себя по ляжкам, тряся головой, и даже пару раз пребольно ткнул меня кулаком в зудящий бок. Белыч растерянно улыбался.

— Белыч, — отсмеявшись, серьёзно сказал Корень, — давай не будем превращать наше приключение в дешевый боевик, ага? Я ведь, честное слово, ответить тебе хотел что-то вроде: — он сделал страшное лицо и прошипел, — «Сталкер, если я тебе скажу об этом, мне придется тебя убить!»

Белыч понятливо хмыкнул, но на всякий случай спросил еще раз:

— Не скажете? А, Макс?

— Перестань! У тебя своих проблем не хватает, чтоб ещё и наши на себя грузить?

— Ладно. На нет и суда нет. Когда меня будут резать на алтаре «Монолита», я буду пошло вспоминать о двух тысячах баксов, которые остались у Скулла.

— Хорошие, кстати, деньги! — Петрович почти успокоился. — Вот что я тебе скажу, сталкер — поверь, я сделаю все от меня зависящее, чтобы ни «Монолит», ни вшивый Балдерс никаких претезий к тебе не имели. А моё слово стоит недешево. Такой вариант тебя устроит?

— Как промежуточный. Я же все равно с вами до конца буду? Наверное, сам все увижу.

— Нет, Белыч, неправильный ты себе позывной выбрал. — Корень скинул разгрузку, освободился от бронежилета, и лег на свободный стол. — Все-таки нужно было Моисеичем назваться. Ладно, други, свет у нас нынче в дефиците, поэтому объявляю отбой. Кому надо до ветру — прогуляйтесь к шоссе. Только не по одному. Нет, давайте все втроем, Макс ещё на полноценного бойца не тянет.

Через двадцать минут, исполнив все рекомендации Петровича, мы улеглись.

Белыч, поворочавшись пару минут, неожиданно заявил:

— Петрович, мне кажется, сейчас твоя очередь рассказать занимательную историю.

— Чего это вдруг? — зевая, поинтересовался Корень.

— Не спится что-то. Опять же обстановка располагает. Давай, не скромничай, я же вижу — человек ты бывалый, наверняка есть чему молодежь поучить.

— На больную мозоль наступаешь? — Корень на секунду задумался. — Ладно, слушай. Было это давным-давно, ещё когда Союз стоял нерушимо, а людей интересовали не только деньги. Как-то летом семьдесят лохматого года, я тогда только-только окончил школу, и раздумывал — чем бы заняться полезным во взрослой жизни? — я получил не совсем стандартное предложение, ага. До осеннего призыва оставалось всего ничего, и нужно было как-то распорядиться тремя свободными месяцами. Знаете, как это в восемнадцать? Денег и профессии нет, но уже кажешься себе самым умным, гормоны играют — хочется всего и сразу. Был у меня дружок — Сашка Стародубцев, вот он-то и предложил на лето завербоваться в партию санитарно-эпидемиологической службы.

— Крыс травить? — Белыч булькнул минералкой.