Кэролайн Черри - Евгений

Эвешка всегда чувствовала себя настороженно — ведь она была уже фактически мертва сотню лет, но скрывала это. Волшебство помогало ей в этом. Потом она вышла замуж за такого вот сорвиголову, но он никак не мог понять всех ее страхов и беспокойств.

Но Эвешка и в самом деле чувствовала, что с нею что-то было не так.

Какое-то чувство внутреннего беспокойства постоянно напоминало о себе.

Но что это могло быть такое? Впрочем, Петр все же считал, что понимает женщин достаточно — по крайней мере тех, с которыми он общался в годы своей бурной молодости. Но то в основном были купчихи да скучающие дочки кабатчиков. Характер жены его мало интересовал, только иногда он удивлялся, как такое может быть — одним только желанием или заклятьями заставлять заставлять попутный ветер надувать паруса.

Но для него Эвешка была женой, и потому все ее таланты он справедливо рассматривал как принадлежащие ему.

— Да нет, — наконец подала голос Эвешка, — ничего у меня не болит!

Просто как-то муторно на душе… Не знаю, может быть, это предчувствие перемены погоды?

— Но она же хорошая пока!

— Погода может измениться в любую минуту…

Неужели она опять что-то мудрит с погодой, подумал Петр. И все из-за нежелания отпускать дочь из дому ездить на лошади! Но сколько можно держать девчонку возле себя — ей уже пятнадцать лет, скоро будет невеста!

— А поточнее нельзя? — спросил Кочевиков немного раздраженно.

— Чего поточнее! Нет, вам и вправду надо отправляться! Или на лошадях, или по реке — но чего дома-то сидеть!

Петр удивился такому резкому изменению настроения, но решил не подавать виду.

— Значит, обратно в Киев посылаешь меня? Я что же, надоел тебе, может?

— Перестань! — она тоже стала выходить из себя, — ты мне никогда не надоедал!

— Может, что-то случилось с Ильяной?

— Нет!

— Перестань, я знаю, что ты и она сегодня какие-то не такие!

— Как это?

— Я сказал ей, что завтра поедем кататься на лошадях, их пора размять.

Ты знаешь, что она давно этого ждала! А последний месяц, так вообще уши мне с этим прожужжала! И вдруг на те, заявляет, что хочет остаться помочь тебе на кухне! Каково, а? Она что, правда хотела с тобой остаться?

— Она мне про это ничего не говорила! Кстати, она сказала, что я отругала ее?

— Сказала только, что должна больше тебе помогать в доме, вот и все! Ну что там насчет поездки в Киев?

Эвешка, сложив руки на груди и нахмурившись, отошла в сторону. Слишком много тут было недосказанного, чего бы она ни за что не хотела говорить кому-то другому, и чего Петр все равно не понял бы.

— Знаешь, я в Киев не собираюсь, — сообщил муж, — я и так там был! Этот княжич — просто алчный недоносок, да еще совершенно не понимает юмора!

Что мне там делать? А уж насчет Войводы, так они там для меня давно веревку намылили!

Ответа не последовало. Кочевиков терпеливо молчал. Ответа так и не было.

Тогда Петр, сняв рубашку, подошел к углу, где стояла корзина для грязного белья, и засунул рубашку туда.

— Я вообще ничего об этом не знаю! — повернулась Эвешка к нему, — и — вообще!

— И вообще, как только с моей дочерью начинают твориться странные вещи, меня сразу отправляют к черту на кулички! Ей уже пятнадцать лет, она время была такая спокойная, а тут будто подменили девку! Если уж есть что-то такое, чего я не понимаю, ты мне объясни!

— Мне ночью приснилась сова…

Ну и что из этого! Подумаешь, птица! Но не все было так просто в этой семье!

— А ведь сейчас как раз самое время! — в раздумье проговорил Петр, — я и сам несколько раз думал об этом. Но это вряд ли он! Ведь не…

Но Эвешка положила палец на его губы, давая понять, что говорить об этом бесполезно.

— Тогда пошли спать! — решительно сказал Петр, — и забудь про эту проклятую Сову! Я бы еще побеспокоился, если бы тебе приснился лебедь, который жил у нас в амбаре!

Женщина невесело рассмеялась.

— Только не это! — воскликнула она, — жуткое создание, прямо исчадие ада!

— От него не спасешься! — проговорил он, — впрочем, как и от меня тоже!

Это я тебе докажу! Кстати, как хорошо, что лебедь вовремя улетел! Если бы тогда Ильяна привязалась к нему, то потом слез было бы море!

— К сожалению, привязаться можно к чему-нибудь и похуже! Есть вот…

— Ну, без этого никуда! Я тебе скажу, в каждом городе есть такие злачные местечки, что потом так и тянет туда! Так что, Эвешка, пока она будет ездить верхом, она будет привязана к лошади, а это лучше! Пусть этим летом она еще чувствует себя ребенком! А зимой… зимой поглядим. Ты там не брани ее особо! И завтра не держи ее дома!

— Не брани ее! — нахмурилась женщина, — но ты не хуже меня знаешь, что я ее не браню!

— Но ты требуешь от нее многого!

— Но только того, что нужно!

— ПОслушай, она же ведь еще ребенок! Она же не может предугадывать все заранее! Все дети таковы! Я и сам был такой! Она должна наслаждаться жизнью, а взрослой станет — еще наработается! В общем, постарайся уговорить ее поехать с нами! Нечего ей тут сидеть!

— Знаешь что! Дочь ведуньи не должна расти, словно чертополох! Она не может жить, делая только то, что нравится ей! Ведь вокруг нее есть и другие люди! И с ними тоже нужно считаться! Петр, это и называется отроческим послушанием! Она потом будет мне благодарна за такое воспитание! Если она в самом деле почувствовала себя виноватой и приняла близко к сердцу мои упреки, так это хорошо! Пусть она почаще задумывается об этом!

— Но она ухаживала за лебедем…

— Не только уж благодаря ее стараниям! Ты спроси Сашку, она тоже иногда может вести себя просто опасно, он подтвердит! Или… спроси, что случилось с его родителями…

— Эвешка, перестань…

— Тебя тут не бывает, когда…

— Это зависит ведь не от меня!

— Если уж на то пошло, Петр, то мне совсем не нравится быть единственной, кто постоянно что-то ей запрещает! Я понимаю, что ты не способен ругать ее! Но вот что мне совсем не нравится — только я ее отругаю, как ты, наоборот, начинаешь утешать и хвалить ее! Ты даешь ей подарки, ты выполняешь любой ее каприз, ты… По сравнению с таким добреньким, каким ты стараешься казаться, я выгляжу…

— Что ты, это вовсе не так…

Эвешка широким шагом направилась в сторону, явно рассердившись. Петр и сам начал терять самообладание, но старался еще сдерживать себя.

— Я всегда бываю рядом, когда чувствую, что нужен ей! — проговорил он несколько смущенно, — и мне кажется, что так и надо! И не надо так убиваться! Будь сама помягче к ней! Она обычный ребенок, такая же, как и все дети в ее возрасте!

— Ах, если бы…, — начала упрямо жена.