Дмитрий Бондарь - Чужая мечта

— Я думаю, с такими трофеями можно и сталкерской братии показаться? Это не вшивые артефакты, ага?

— Ты что, Петрович! Башку открутят моментально! Что артефакт — пошел и нашел! А ты вот такое найди! Макс, ты хоть понимаешь, что ты принес?

— А что я принес?

— Он не понимает! — всплеснул руками Белыч, — Не понимает! Сообрази, брат, что может появиться в Зоне в самую последнюю очередь? Соображаешь? Именно! Такое шампанское, о котором больше пишут, чем пьют, и такой коньяк, который попробовав разок, можно сказать, что не зря топтал Зону от Кордона до Припяти!

— Это все здорово, — задумчиво произнес Петрович, — но пить будем, когда дело сделаем.

— Да, — с жаром согласился Белыч, — такое пить без повода и соответствующей посуды — просто кощунство. Петрович, просвети меня темного, ошибаюсь я или нет?

— Чего тебе?

— Теория у меня одна была, когда я газеты выпускал. Со многими людьми приходилось встречаться, вот она и родилась. А суть, брат, вот в чем: если у человека отчество Петрович, то одно из двух — либо он становится большим боссом, либо алкоголиком? Я прав?

— Может быть. Не замечал.

— Что с планами? — я увидел, что Петрович расстелил на столе какие-то бумаги, ранее скрученные в рулон. Края норовили свернуться, и Петрович придавил их своими «Глоками».

— С планами все нормально. Полный набор. Вот только к охране нам все равно нужно наведаться.

— Зачем?

— За мастер-ключом. Он там должен быть — у начальника охраны. Что не этаж, то проходная с хитрой электроникой, доступ по сетчатке глаза, отпечатку ладони, ага. Без ключа только зря время потеряем.

— Так ведь обесточено все? Должны быть открыты двери?

— Это в домофонах, Макс, при отключении питания двери открываются, а здесь тебе режимный объект. Как бы еще и изнутри заварены не оказались.

— И на пожарных выходах тоже сканеры? Какие же они тогда пожарные?

— Не скажи, Макс! На открывание изнутри никаких датчиков нет, проход свободный. А вот чтобы войти — изволь соответствовать базе данных.

Белыч, крутивший в руках трехлитровую бутылку, участия в разговоре не принимал. Все свое внимание он обратил на пространный текст с этикетки. Обнюхав и изучив её, он неожиданно спросил:

— А Бордери — это где?

— В Шампани, Франция. — Петрович отмахнулся от сталкера. — Макс, мы на ПДА сможем переснять документы?

— При таком освещении? Конечно, сможем! Увидеть потом ничего не сможем, а переснять — запросто.

— Ну, тогда тебе тащить эту скатку.

— Опять мне? Я здесь вместо мальчика-грума? — я заранее знал все ответы, но не выразить свой протест приготовленной мне ролью «шестерки» — не мог.

— Да не вопрос, давай я понесу. Только, когда зомбей надо будет стрелять, ты не спрашивай, чем у меня руки заняты, ага? Или вон, у Белыча обе руки тоже свободны будут, когда он бутылками налюбуется, он тащить сможет. И аномалии проверять, и по сторонам смотреть. Так хорошо?

— Да ладно! Не надо меня лечить — я все понимаю. У каждого свои обязанности. Моя — говно за вами подбирать.

— Рад это слышать. Не расстраивайся. Вот дела закончим, можешь здесь остаться. В Зоне. И со временем стать Самым Главным Сталкером. Тогда все будут слушаться тебя. Нормальный вариант?

— Сам оставайся. — Я понимал, что все правильно, все так и должно быть, но отчего-то очень хотелось поспорить с Петровичем. Сказать ему, что у меня тоже есть мнение.

Корень долго молча смотрел на меня, потом улыбнулся и хлопнул ладонью по плечу:

— Все хорошо, Макс, все хорошо. Я вижу, что тебе не очень нравится это место. Мне и самому противненько. И я бы предпочел оказаться сейчас подальше от этой клятой лаборатории. Но дело доделать нужно? А потом ты обязательно станешь… Кем-нибудь станешь. А я поддержу. Но сейчас будь полезен там, где можешь чем-то помочь. Ага?

Он встал с «трона», спрятал пистолеты в веревочные петли, туго скрутил чертежи в рулон, и, передавая его мне, заметил:

— Макс, это сейчас важнее, чем все наши взаимные претензии. Надеюсь, это ты понимаешь?

Я не стал овечать. Пошарив внутри тумбочки под столом, нашел бочонок прозрачного скотча и попробовал связать сбрую для переноски. Петрович некоторое время поглядывал за моими манипуляциями и, когда сообразил, чем я занимаюсь, удовлетворенно хрюкнул и, повернувшись к проводнику, сказал:

— Белыч, хорош слюни пускать. Пока не выберемся отсюда — сухой закон.

— А я не настаиваю, — Белыч принялся торопливо запихивать продукцию французских виноделов в рюкзак. — Только если вдруг что случится… Обидно будет умереть, не попробовав.

— Так ты и следи, чтоб ничего не случилось! Ты здесь именно для этого. Что за забастовки? Вы оба меня достать сегодня решили? Хватит сопли на кулак мотать! Задрали уже! Макс, ты готов? Все, встали-пошли!

Административный уровень мы покидали по уже знакомой дорожке, почти не останавливаясь, и вскоре оказались на надоевшей мне железной лестнице. Поднявшись на пару пролетов, уперлись в сваренную из арматурных прутьев решетку. Технология вскрытия подобных препятствий у нас уже была достаточно отлажена и «штурм», как назвал наше вторжение Корень, занял не более пятнадцати минут.

Белыч скользнул в дымящийся проём, я, буквально наступая ему на пятки, — за ним, и с разбегу уперся в напряженную спину проводника. Петрович, вовремя увидевший образовавшуюся пробку, остановился за мной.

Проводник приник к стене ухом, и, одной рукой придерживая меня, другой пытался направить фонарь куда-то за угол. Что он там хотел разглядеть — пока было непонятно. Отпрянув от стены, он повернулся ко мне — в темноте я не увидел его глаз, но готов поклясться, что сейчас он мог дать большую фору Петровичу в плане подражания ракообразным.

— Там кто-то ходит! — сдавленный шёпот выдавал его нешуточный испуг. — Не крысы. Что-то большое.

— Мертвяки? — Петрович зашептал мне в то же ухо, что и Белыч, но сзади.

— Нет, — Белыч еще раз приложил ухо к стене, — мертвяки так быстро не ходят.

— Пропусти-ка, — Корень переместился на его место, больно зацепив меня своим «Валом». — Макс, готовь Сайгу! Идем уступом: я впереди, Белыч с фонарем слева и чуть сзади, ты, Макс, проверяешь помещения и страхуешь тылы. Всем понятно?

— Да, — Белыч с металлическим щелчком снял свой автомат с предохранителя.

— Тогда пошли.

Наверное, также бесшумно крались сто лет назад цыгане за чужими лошадями. Какое-то сверхъестественное безномерное чувство подсказывало нам — где лежит клочок бумажки, а где скрипит паркетная доска. Пройдя по коридору пятьдесят метров, мы умудрились настолько слиться с царящей тишиной, что мне уже начало казаться, что мы сами как-то незаметно превратились в тройку увешанных оружием приведений, и теперь крались в ночи, чтобы напугать безвестного мародера. Луч фонаря в руках у Белыча медленно обшаривал дециметры стен, потолка и пола, не пропуская ни одного темного закоулка. Петрович, старавшийся держаться в тени, остановился, к чему-то прислушиваясь, проводник от неожиданности ослепил его лучом, и, получив в ответ многоговорящий жест в виде сжатого кулака под нос, отодвинулся в сторону, опустив фонарь себе под ноги. Отраженного света хватило, чтобы мы увидели, как Корень ткнул указательным пальцем на приоткрытую дверь какого-то помещения по левой стороне коридора. Так же бесшумно он отобрал у меня Сайгу, передал мне свой «Вал» достал из разгрузки одну из остававшихся у него гранат и, выдернув кольцо, неожиданно громко зякнувшее, мягко катнул её по полу в щель дверного проёма.