Журнал «Если» - «Если», 2012 № 09

— Наш лабиринт все еще остается эффективным, несмотря ни на что, — сказал я Мутано на кошачьем языке. — И доказательство этому я вижу в том, что в замке до сих пор нет слуг. Астольфо еще не передал Рендигу план ловушек, а без плана камердинеры, повара и лакеи барона будут проваливаться в каменные мешки и сыпаться с лестниц, словно перезрелые каштаны.

— Может быть, он намерен жить в замке один, — возразил Мутано. — Барон утверждает, что у него нет близких родственников. Кроме того, мне показалось: он до того боится потерять свое сокровище, что не потерпит присутствия рядом еще какого-то человека, будь это хоть родственник, хоть самый доверенный слуга.

— Довольно необычная ситуация, ты не находишь? — спросил я. — Честно говоря, мне ужасно любопытно, что это может быть за сокровище. Что может оказаться для барона настолько ценным, чтобы он готов был пожертвовать целым замком, лишь бы сохранить свой секрет?

Мутано слегка пожал плечами.

— Вероятно, это затрагивает его жизнь.

— Надо бы разузнать об этом бароне побольше. Ты ничего о нем не слышал?..

— Очень мало, — сказал Мутано. — Каждый раз, когда речь заходит о бароне, разговор сразу становится сдержаннее, а многие рты и вовсе закрываются… В темных переулках и аллеях о нем, разумеется, кое-что знают, но люди явно боятся… Говорят, у барона есть своя собственная дружина, которая подчиняется только его приказам. Никто из них не веселится в городе в одиночку, к тому же солдаты барона никогда не разговаривают с посторонними.

— Что ж, придется копнуть поглубже. Я, кстати, не прочь узнать, является ли синьор Вельо единственным человеком, способным обойти наши ловушки.

— Кое-что мы можем предположить уже сейчас, — заметил Мутано. — Будучи слепым, он наверняка научился различать разницу в температуре окружающего воздуха, стен и пола. Несомненно, синьор Вельо способен ощущать легчайшее дуновение сквозняка, которое мы с тобой вряд ли заметим. И конечно, он прекрасно слышит и обладает острым обонянием, а ведь, как мы с тобой знаем, каждая тень обладает собственным запахом.

— Это верно, — кивнул я. — Но и все эти качества вместе взятые вряд ли объясняют, как ему и девчонке удалось пройти сквозь наши лабиринты и ловчие ямы с такой легкостью, будто кто-то держал их за руку и подсказывал, когда и куда нужно свернуть.

Мутано кивнул:

— В замке ты был рядом с девчонкой и не видел того, что видел я. Я шел сзади, и мне было очень удобно наблюдать за этой парочкой. У меня сложилось впечатление, будто именно тень девчонки предупреждала их об опасности. Я отчетливо видел, что каждый раз, когда девчонка приближалась к подозрительному месту, ее тень как бы съеживалась, прижимаясь почти к самым ногам. И каждый раз, когда это происходило, Сибилла сворачивала, причем проделывала это так быстро, что со стороны можно было и не заметить. После этого ее тень снова вытягивалась так, словно источник света находился довольно низко позади девчонки. Я бы сказал, что ее тень вела себя почти как охотничья собака, которая вынюхивает кабаний след.

— То есть старик получает информацию о правильном маршруте от тени Сибиллы?

— Так я думаю. Поначалу я, правда, решил, что это мне почудилось, но, понаблюдав немного, понял, что не ошибся. Во всяком случае, я не заметил, чтобы эти двое колебались или медлили, прежде чем обойти опасное место. Вот почему заметить их маневры было почти невозможно.

— Что ж, вероятно, ты прав. Насколько я знаю, Тодоу — слепой жонглер с площади Дайя — способен на ощупь отличить одну серебряную монету от другой, даже если они были отчеканены с разницей в час.

— Пока мы шли через замок, я подумал о том, что у поводырей тени выполняют ту же роль, что усы у кота, то есть помогают своим обладателям находить дорогу и огибать препятствия даже в полной темноте. Но и это еще не все. Я не сомневаюсь, что имела место передача сведений…

— Если такая передача действительно происходила, и мы сумеем выяснить ее природу…

Мы немного помолчали, обдумывая наше небольшое открытие.

— В последнее время Астольфо много занимался именно этими проблемами, — сказал Мутано пару минут спустя. — Сдается, у него на уме что-то важное, о чем он пока ничего не рассказывал.

— Если тени способны двигаться независимо от хозяина и источника света и если они обладают начатками разума, значит, их можно заставить подчиняться определенным командам. Только представь, как мы с тобой под руководством Астольфо повелеваем целой армией теней!.. Возможно, маэстро именно затем и отправил нас в замок!

Вместо ответа Мутано вдруг поднялся и медленно двинулся в обход сада. Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Я, впрочем, помалкивал, не желая нарушать ход мыслей приятеля. Наконец Мутано снова заговорил — очень тихо, будто обращаясь к самому себе. Срывавшиеся с его губ слова кошачьего языка напоминали негромкое мурлыканье.

— Я абсолютно убежден: если мы сумеем овладеть языком, на котором разговаривают тени, и познаем их образ жизни, мы больше не сможем их продавать и покупать, равно как и изменять по своему произволу их форму и внутреннюю сущность. Подобная жестокость недопустима по отношению к существам, обладающим волей.

— Но своей волей обладают и животные, — возразил я. — И тем не менее мы способны подчинить их себе.

— Не всех, — покачал головой Мутано. — Например, как бы я ни старался, ни лев, ни леопард, ни питон не станут меня слушаться.

— Должно быть, это потому, что ты потерял свой голос, которым теперь владеет этот рыжий Санбольт, — сказал я. — Почти два года ты говоришь только на кошачьем языке — вероятно, именно это и заставило тебя внимательнее относиться к братья нашим меньшим.

Мутано остановился и некоторое время молчал, потом произнес на редкость мрачным тоном:

— Ты прав, так оно и есть.

— Кстати, — добавил я, — если я не ошибаюсь, в замке ты видел именно Санбольта.

— Да, это был он, Санбольт, — признался Мутано. — Но мне пока неизвестно, остался ли при нем мой голос. Признаться, я очень удивился, когда увидел его в замке. Как-то странно думать, что он бродит по коридорам и пустым комнатам замка, включая кухни и кладовые, где хранится всего лишь кувшин-другой сливок, в полном одиночестве. И тем не менее это, по-видимому, так.

— Но, быть может, его иногда навещает сам барон или кто-то из доверенных слуг? — вставил я.

— Это тоже представляется странным, — признался Мутано. — То есть я хочу сказать: мы ведь знаем случаи, когда целые дома, замки и даже настоящие крепости возводились исключительно для того, чтобы сохранить целым и невредимым некое сокровище. Принцы, герцоги и прочие представители знати строят их для того, чтобы держать там свое золото, драгоценные камни и другие побрякушки. Вот только я никак не могу себе представить, что же такое прячет здесь барон, тем более что самые защищенные комнаты замка — просто грязные, маленькие каморки, к тому же совершенно пустые. В таких комнатках не сокровища хранить, а крысиное дерьмо!