Здесь, сейчас и тогда - Майк Чен

Их собрали они с Пенни, а не Маркус, связываться с которым было некогда. Пришлось переключиться на резервный план, составленный на лету и предназначенный для худших ситуаций.

– Пенни, я знаю, как сильно ты интересуешься этой эпохой. Прости.

Не глядя на него, она кивнула, словно машинально.

– Понятия не имею, как все сложится, – продолжил Кин, – или сколько времени у нас останется после… всех этих дел. Может, выкроим несколько часов перед возвращением.

Он поправил зеркало, но смотреть в него не стал. Вместо этого украдкой оценил реакцию Пенни.

Автомобиль катил вперед, подпрыгивая на неровной трассе.

– Может, успеем поесть в каком-нибудь приличном месте. Сейчас некогда забирать у Маркуса сухой паек. А питаться нам надо.

Пенни, опираясь локтем на бортик дверцы, смотрела на дорогу.

– Ты уже делал что-то подобное? – спросила она.

– Ел ли я перед прыжком домой? Ну да. Иногда по прибытии подкатывает тошнота, но…

– Нет, – перебила его Пенни, распрямилась и наконец взглянула на него. – Я о том, как ты обошелся с теми людьми. Ты уже делал что-то подобное?

Обдумывая ответ, Кин крепко прикусил нижнюю губу. Отчасти агенты скрывают нюансы своей работы из практической необходимости, чтобы не проговориться насчет путешествий во времени. Но вдобавок эта секретность помогала не вспоминать о бремени самых неприятных аспектов профессии. За обдумыванием ответа в сознании у Кина оформился новый список – событий, о которых он предпочел бы забыть, и ночей, когда грязь, пот и кровь словно невозможно было смыть с кожи. И не важно, насколько оправданной была ликвидация объекта.

– Что-то подобное? Нет. Вообще-то нет.

– А что-нибудь похуже?

– Да, – сумел ответить он после паузы.

– Я… – осеклась Пенни, потирая лоб кончиками пальцев. – Но ты же такой славный. Такой добрый. Как ты можешь творить подобное? Честно говоря, я представить не могу, как ты гоняешься за жертвой по викторианской Англии. Это совсем на тебя не похоже.

– Кстати, попасть в викторианскую Англию нереально, – объяснил Кин с шутливыми нотками в голосе. – Максимальный срок, на который получится перенестись, – это полторы сотни лет. Если прыгнуть чуть дальше, потребуется столько энергии, что путешественник просто лопнет. В буквальном смысле.

Он пытался направить разговор в легкомысленное русло, но Пенни не подыграла ему.

– Ты понял, о чем я, – сказала она ледяным тоном под стать взгляду.

Кин успел к этому подготовиться, поскольку знал, что Пенни испугается, будет в шоке, начнет грубить и обвинять его. Но, даже разложив эмоции по полочкам, он почувствовал, как заныло сердце.

– Это моя работа. Иногда, чтобы восстановить справедливость, приходится делать то, чего не хочешь. Такова жизнь спецагента.

– А Маркус? Он тоже занимается подобными вещами?

– Нечасто. Его стезя – планирование и поддержка. Но и ему довелось поработать руками. Нельзя их не запачкать, если ловишь преступников по всему полотну времени.

– Мне… слишком многое надо осознать. Я смирилась с путешествиями во времени. Смирилась с тем, что у тебя была другая жизнь, дочь, даже жена. Но насилие? Тому Кину, которого я знаю, оно несвойственно.

Пенни уперлась затылком в изогнутый подголовник и, помолчав, спросила:

– Ты когда-нибудь убивал человека?

Вопрос дался ей не без труда. Хотя Пенни положила руки на колени, ее пальцы заметно дрожали. Будь у Кина возможность прочесть ее мысли, он непременно услышал бы внутренний монолог, состоящий из пулеметной очереди всевозможных вопросов.

– Я не убийца, – сказал он после нескольких секунд тишины. – Это другое.

– Ты не ответил на вопрос.

Нежелание Пенни говорить на эту тему сменилось детской настойчивостью.

– Ты кого-нибудь убивал?

– По роду занятий мне…

– Да или нет, Кин. Убивал?

– Да.

Прямая линия шоссе тянулась за горизонт. По обеим сторонам от нее раскинулись сельскохозяйственные угодья.

– Сколько раз?

– Четыре.

Пенни все еще избегала смотреть ему в глаза.

– За восемь лет я выполнил двадцать восемь заданий, включая последнее. Двадцать задержаний. Четыре ликвидации. В трех случаях понадобилась поддержка, и дело закрыл другой агент.

– Убийство есть убийство, – произнесла Пенни почти неслышно за урчанием мотора.

– Понимаю, тебе не хотелось бы об этом знать. Наверное, мне никогда не отделаться от вопроса, прав я был или нет. Но в тех случаях, в моменте, выбора у меня не было. С людьми, которых я убил, все сводилось к дилемме «или я, или меня». Это были преступники, нанятые изменить ход истории. Профессионалы. В меня стреляли, били ломиком и резали ножом. Помнишь шрам на левой лопатке?

Пенни повернулась и неуверенно кивнула. Словно в подтверждение его слов заныла рубцовая ткань на упомянутой ране.

– Наверное, ты хочешь спросить, меняется ли человек после того, как убил другого человека. Да, меняется. В первый раз за мной прислали не только эвакуатора, но еще и психолога, чтобы он привел меня в чувство. Это было седьмое задание. Мы провели в прошлом дополнительную неделю. Уверен, полицейские и солдаты чувствуют себя точно так же.

– И что сказал психолог?

– Что люди реагируют по-разному. Для меня все свелось к текущему мгновению. Укрупнилось. Жизнь стала более важной. Более реальной. Миранда сказала бы, что у меня ПТСР.

На секунду Кин отвлекся от дороги и посмотрел в глаза Пенни.

– Даже не знаю, верю ли я в судьбу, – признался он. – Наверное, нет. Только не после того, что повидал. Но в тот раз, через несколько дней после возвращения, Маркус решил, что мне надо развеяться, и позвал играть в футбол. По какой-то причине ты тоже там оказалась.

Навигатор автомобиля напомнил, что пора сворачивать на Шестьсот восьмидесятое шоссе, ведущее в сторону Сакраменто. В тиши салона щелчки поворотника звучали в десять раз громче обычного.

Через несколько минут Кин спустился с транспортной развязки, выехал на прямую дорогу и помчался к Миранде.

– Маркус говорил, что планируется барбекю, – наконец сказала Пенни.

– По-моему, он хотел, чтобы все принесли еду. Но мы этого не сделали. Просто собирались поиграть в футбол. А потом я увидел тебя.

Кин глубоко вздохнул. Беспокоясь о Миранде, пытаясь сохранить отношения с дочерью, нарушая правила, чтобы не потерять с ней связь, он ни разу не задумался, каково будет Пенни, если она все узнает.

– Несколько недель Маркус пытался меня отговорить, – поделился воспоминаниями Кин. – Твердил, что мы совершенно разные, если не сказать противоположные. Целый список написал, почему нам нельзя встречаться, – добавил он, чувствуя, как лед между ними дает трещину.

– Мне он тоже зачитал подобный список, – тихо произнесла Пенни.

– Но я не стал его слушать. Вместо этого доверился чутью, и оно подсказало, что твой брат – и мой напарник – просто не понимает, сколько между нами общего. И все это произошло из-за