Журнал «Если» - «Если», 2009 № 04

Приглядевшись, Василий Ильич понял, что это не монеты, а просто диски из металла с какими-то закорючками на них. Встретив удивленный взгляд, он поспешно отвел глаза.

В метро он катался несколько часов, бесцельно переходя с ветки на ветку.

Видел много странного, но просто не обращал на это внимания. Твердил про себя, что всё ему только кажется, что такого не может быть. Заполненная огнем яма посреди станции «Проспект Мира» не существует… а ползающие по стенкам тоннеля твари, похожие на пауков и амеб одновременно — плод больного сознания… как и сотканный из оранжевого огня человек, что вышел из стены…

Василию Ильичу было плохо, как никогда в жизни.

И еще начала болеть голова — странной, дергающей болью.

Потом он решил, что пора выбраться наверх, и, сделав это, оказался на Арбатской площади. Выяснилось, что солнце упало за горизонт, город окутали стылые декабрьские сумерки, из низких туч повалил снег с дождем вперемешку.

За его пеленой Москва стала выглядеть попривычнее.

Вздрагивая на холодном ветру, Василий Ильич пошел по Арбату, захлюпала бело-коричневая жижа под ногами. Миновал уличного певца, перед которым стоял раскрытый футляр от скрипки, и остановился около сувенирного ларька, заваленного всякой ерундой, которую покупают лишь туристы.

Ушанки, медведи с балалайками, майки с Кремлем и красной звездой…

Но товар на этом прилавке выглядел довольно странно: ушанка напоминала шлем викинга, вместо медведя на майке был изображен его скелет, в стеклянных шариках прятался не Мавзолей и не собор Василия Блаженного, а желтая пирамида, нечто похожее на древний терем…

— Что, дядя, так и будешь стоять? Или купишь что-нибудь? — ломким юношеским баском спросил продавец.

Василий Ильич поднял взгляд.

За прилавком переминался с ноги на ногу тощий субъект в пуховике и лыжной шапке с помпоном. Лицо его покрывала бурая короткая шерсть, похожая на плюш, на месте носа торчал лиловый пузырь, чуть заметно светившийся в полумраке.

И только глаза были обычными, человеческими.

— Сгинь, пропади, нечистая сила… — проговорил Василий Ильич, пытаясь вспомнить, как нужно креститься.

Поскольку в церкви он побывал всего один раз, семнадцать лет назад, на венчании у друга, то это оказалось сложной задачей.

— Ты чего, дядя, умом тронулся? — спросил продавец, и нос его нервно запульсировал. — А хотя…

Он наклонился вперед, оперся о прилавок и впился в Василия Ильича пристальным взглядом.

— Почему я тебя вижу? — в отчаянии вопросил тот. — Ведь тебя на самом деле нет… Тебя нет!

— Я есть, — продавец хмыкнул. — А вот почему ты меня видишь, мне тоже интересно. Может быть, наблюдателей позвать?

«Каких наблюдателей?» — чуть было не спросил Василий Ильич, но почему-то вспомнил лысых в бесцветных плащах.

— Нет, не надо… — сказал он. — Я пойду, да…

Продавец подозрительно сощурился, принялся шарить под прилавком.

А Василий Ильич заторопился прочь, изо всех сил борясь с желанием оглянуться. С Арбата свернул сразу, пересек Новый Арбат и какое-то время почти бежал, оставляя позади переулки и улицы.

Его гнал страх, чудилось, что в каждой подворотне ждет засада и слышится топот преследователей…

Плечистых, с татуировками на затылках и в полупрозрачных плащах.

Но никто не спешил гнаться за Василием Ильичом, никто не обращал на него внимания, и он постепенно успокоился. Обнаружил, что находится в районе станции метро «Кузнецкий мост», а в нескольких шагах горит вывеска в виде большого красного цветка.

И в этот момент Василий Ильич ощутил, что ему срочно нужно выпить.

— Я знаю, что они идут за мной. Ищут меня… Не знаю почему, — тут он снова оглянулся на дверь. — Вы верите мне?

— Конечно, — сказал я. — У меня нет сомнений, что вы не придумали эту историю. У меня нюх на такие вещи.

— Так что, это все взаправду? Все они… это… ну… — Василий Ильич смотрел на меня так изумленно, словно я показал ему живого марсианина.

— Вам нужно еще выпить, — я успокаивающе улыбнулся. — Но на этот раз напиток на мой выбор и за счет заведения.

Он спорить не стал, даже ни о чем не спросил.

Что ж, страсть к халяве в русском народе порой сильнее любопытства и инстинкта самосохранения.

А я полез в спрятанный под стойкой шкафчик. Даже не в тот, где стояли напитки для завсегдатаев, а в тот, о котором они не подозревали. В мощный сейф, что защищен не только замком…

Туда, где хранились особые вещества, что нужны крайне редко и только для дела.

Ощутив прикосновение моих пальцев, дверца сейфа открылась, и я выудил из него бутылочку толстого стекла, в которой кипела золотистая жидкость. Осторожно вытащил пробку из дерева и плеснул несколько капель в широкий коньячный бокал. Проделал это так, чтобы клиент ничего не видел.

Бутылочку убрал на место, закрыл сейф и очень осторожно добавил в стакан вина.

Белого, из винограда урожая тысяча девятьсот девяносто пятого года, собранного в испанской провинции Ла Риоха.

Вино запенилось, белесая пена поднялась почти до краев. А затем резко осела, и в бокале осталась молочного цвета жидкость, напоминавшая разбавленный водой одеколон «Огуречный».

Вот только ничего общего между ними не было.

— Пожалуйста, — сказал я, выставив бокал на стойку. — Фирменный коктейль. Вид не очень, но зато все остальное…

— А из чего он сделан? — спросил Василий Ильич.

— Секрет. Пейте, не сомневайтесь.

И я вновь улыбнулся, на этот раз настойчиво.

Он взял стакан, осторожно понюхал. Глаза расширились, брови поднялись — еще бы, от «одеколона» пахнет мятой, розмарином и немного изюмом, и подобная смесь не может быть неприятной, — а потом Василий Ильич сделал глоток. За первым последовал второй, а остатки коктейля были уничтожены залпом.

— Это… ну… очень странно… — проговорил он.

Затем мягко, словно в замедленной съемке, повалился лицом на стойку.

— Ха, еще бы не странно, — пробормотал я, а затем повысил голос: — Вел, выйди-ка на минутку!

Из-за двери, ведущей в служебные помещения, донеслось ворчание, потом стук и шорох шагов. Через пару минут показался мой компаньон, с погасшей сигарой в уголке рта, в обычном коричневом костюме, немного старомодном, но безупречно выглаженном и вычищенном.

Ботинок Вела видно не было, но я знал, что в них можно смотреться, как в зеркало. Из нагрудного кармана торчал уголочек ослепительно белого носового платка, на смуглой физиономии застыла недовольная гримаса.

Мой компаньон очень не любит, когда его отрывают от дел. Зато носит шляпу даже в помещении.