Русь - Виталий Манческо

– Понимаю тебя… понимаю, -по доброму улыбнулся Князь. -Не каждый день такое на голову сваливается… да и редко кому такое предлагают. Власть-то она вещь опасная, не каждый с ней справиться, множество соблазнов несет она. Того я и выбрал тебя Даниил, как человека исключительной доблести да светлых порывов, человека способного понять мои ценности, разделить мои идеалы да привнести в сей мир свою благодетель. Я тебя не гоню, сейчас отвечать мне не надо, ты взвесь все, подумай спокойно, а в понедельник дай ответ мне.

С пол-минуты Данила размышлял, а после спросил:

– А как же Зельц?

– Казнил я его, -абсолютно спокойно, без доли эмоций молвил Князь.

– Казнили…

– Ну да, вот буквально перед твоим приходом голову ему и отрезали, как псу шелудивому, чтоб патронов не тратить.

Князь посмотрел на Данилу, по доброму ему улыбнулся и продолжил:

– Воровал он много, как лиса с курятника, да ещё и притон здесь устроил, на рабочем-то месте… В целом он дела плохо вел: народ недоволен, волнения идут, к бунту почти нас подвел. А все сие из-за жадности. Алчность поглотила его… алчность.

Князь вновь взглянул на Данилу, по доброму улыбнулся и молвил:

– Но ты не переживай Даниил, тебе сие не грозит, ты человек совсем другого склада ума, честный да совесть имеешь, что теперь большой редкостью есть.

Князь вновь смолк, с пол-минуты он смотрел за окно, потом развернулся, прихрамывая подошел к столу и вальяжно опустился на стул.

Данила совершенно не был знаком с этим самым Зельцем, хотя слыхал о его неуемной жадности. И сейчас, когда он узнал о безвременной кончине того, ему почему-то совершенно не было жалко этого человека, скорее наоборот. Кончики губ его сплелись короткой улыбкой.

«Буквально на чуть-чуть не успел с этим самым Зельцем познакомиться, но ведь действительно, слухи о нем ходили разные и весьма нехорошие. Однако же человек был, теперь его нет, а я как-бы и радуюсь… Может из-за предложения радость моя, из-за должности, из-за места… Неправильно это все… ох как неправильно. Однако же сколько можно всего изменить, исправить в лучшую сторону, наладить все можно, сделать мир этот лучше, чище, светлее… избежать грядущих волнений, предотвратить революцию, кровопролитие, смерти… В чем-то да прав старик сумасшедший, в чем-то прав Князь.»

Из лабиринта размышлений Данилу вывел глас Князя, его длань громко опустилась на стол и он молвил:

– Приведите пленницу мне!

Двери в углу зала отворились мгновенно. На пороге возникли две высоченных фигуры, статью своей подобные двум острым скалам, облаченные в черные плащи спадающие до самого пола, бритые головы их блестели в ярких лучах освещения, лбы их были не природно высокими, а глаза словно как не живые: стеклянные, смотрящие строго перед собой и совсем без эмоций. Прямо пред ними, стояла щуплая девочка, одежды на ней совсем не было, она была полностью голой, голова её понуро смотрела в пол, сжатые в замок руки прикрывали нагую промежность, запястья и лодыжки её были обуты в кожаные кандалы с блестящими кольцами. Одна из темных фигур подтолкнула девчушку в спину и та покорно пошла вперед, ступая босыми ногами по холодному мрамору.

Князь игриво постукивал пальцами по столу, на лице его плясала надменная ухмылка, а глаза смотрели в пустоту пред собой. Взор же Данилы прилип к шагающей троице, а более к обнаженной натуре. Глаза его жадно пожирали девичью плоть, рассматривая каждую деталь, каждую черточку, каждый изгиб её тела: изящные пальчики ног, округлые пяточки, стройные икры, упругие бедра, грациозная талия, сочные груди, узкие плечи. Нежная розовая кожа девушки слегка покрылась мурашками. Пяточка её оторвалась от пола – Данила хищно сжал кулаки. Мизинчик ножки её застыл в воздухе – грузный ком подступил к его горлу. Кольца на ногах её звякнули – кровь прильнула к его голове и щеки его покрылись румянцем. С каждой поступью её босых ног, с каждым звуком как пяточки её отрывались от прохладного пола, с каждым испуганным вздохом девчушки, вожделение внутри него возрастало, как аппетит голодного зверя при виде беспомощной жертвы. Невольница безропотно шагала вперед, не поднимая своей головы.

Темные фигуры подвели её к столу, за которым восседал Князь. Девичья голова была по прежнему опущена вниз, дрожащие руки прикрывали промежность и по дыханию её, было слышно что она тихо всхлипывает. В безмолвном плаче её, ощущался страх проронить лишний звук, а дрожь тела её как бы говорила, что поднимать голову без приказа не велено.

– Ещё и бордель устроил, -ухмыльнулся Князь, -на рабочем-то месте.

– Кто она? -спросил Данила.

– В карты её проиграли… Представляешь, на людей в карты играли и все это, на рабочем-то месте!

– Да уж… -помотал головой Данила. -Подло.

– Дарую её тебе, -небрежно махнул рукой Князь.

– Человека?

– Ну да, человека.

– Но ведь…

– Ты барин и тебе решать, что с ней делать… Можешь вольную ей даровать, можешь к делу какому-либо пристроить, а можешь и при себе оставить… вот в таком самом качестве, -Князь ухмыльнулся и махнул рукой в сторону девчушки.

Данила сглотнул густую слюну, вздохнул тяжело, ладонью потер подзатыльник, к горлу подступил новый ком, он насилу проглотил и его, и спросил:

– А где же её одежда?

– Да вот такой и нашли её… в кабинете у Зельца.

Данила снял плащ и поспешил накинуть его на девицу. Та, как и ранее, стояла склонив голову да прикрываясь руками.

– Покажись своему хозяину новому! -приказал Князь.

Едва Данила подошел к столу, держа в руках плащ, как девчушка подняла голову и показала лицо: это была та самая официантка, юная проститутка, дочка Надежды, это был она – Соня.

Все смешалось внутри у Данилы: похоть миновала мгновенно, на смену ей пришла радость. Он набросил свой плащ на дрожащую фигуру девочки. Сонечка прильнула к груди своего спасителя, как гибкая веточка ивы ложиться на ствол окрепшего древа.

Рука Князя залезла во внутренний карман пиджака, извлекла какую-то бумажку и положила её на край стола.

– Это пропуск за пределы трех Княжеств, -сказал Князь, -можешь использовать его как угодно. Имя заполнишь, с ним тебе любые двери откроют.

Данила взял пропуск. Это был бланк из плотной ворсистой бумаги, несколько граф были пусты, а внизу, одна подле другой, стояли три золотых печати.

– Любые двери… куда угодно? -спросил Данила.

– До самой Одессы пропустят, -ответил Князь.

– Одессы… -пробормотал Данила.

– Да, все чего-то рвутся туда… не могут найти здесь себя, ищут счастья в землях чуждых, менять ничего не хотят, только от себя убежать и пытаются.

Данила положил пропуск в верхнюю папку, выданную ему Князем. Взял обе папки в левую руку, зонт в правую, коротко кивнул Князю и приобняв дрожащую Соню, направился к выходу. Молчание провожало их вслед, но едва они достигли двери, как сзади раздался глас Князя:

– Коль надумаешь изменить что-либо, то жду тебя здесь, в понедельник, к полудню.

Данила обернулся, молча кивнул и вместе с босоногой девчушкой, переступил порог кабинета№6.

Соня

Когда они вышли на улицу, на пороге пред входом по прежнему стояла длинная очередь, едва слышный ропот сквозил в сей людской веренице, чуть далее рыскали черные фигуры полиции; двое из них досматривали содержимое сумочки у какой-то дамочки, в нескольких метрах от них, трое в черном, проверяли документы у какого-то мужика и ещё множество черных троек ходили вдоль людской череды, высматривая подозрительных персон сквозь глухие черные шлемы. Из-за облаков выглядывал лучезарный лик солнца, а лучи его отражались от луж, как от чистого зеркала. В воздухе витал приятный аромат свежести, настраивающий на жизнерадостный лад и заряжающий позитивной энергией. С оголенных ветвей деревьев раздавалось щебетание птиц, это были галки, сороки, синички, пищухи и все их голоса сплетались