Аркадий Стругацкий - Собрание сочинений: В 11 т. Т. 1: 1955–1959 гг.

— Венерианский лес,― прошептал Юрковский с таким стран ным выражением, что Быков недоверчиво покосился на него.

— Да… венерианский. По–моему, пакость,― кашлянув, сказал Богдан.

— Молчи, Богдан! Ты говоришь ерунду… Ведь это жизнь! Новые формы жизни! И мы ― мы! ― открыли их…

— Вот, кажется, еще одна новая форма жизни,― пробормо тал Быков, с беспокойством вглядываясь в большое темное пятно, внезапно появившееся у края корки недалеко от них.

― Где? ― живо повернулся Юрковский.

Пятно пропало.

— Мне показалось…― начал Быков, но низкий, глухой рев прервал его.― Вот, слышите?

— Это где–то здесь, рядом…― Спицын ткнул рукой вправо.

― Да–да, неподалеку. Значит, я действительно видел…

Быков потихоньку потянул из–за пояса гранату, тревожно

поглядывая по сторонам.

— Большое? ― спросил Спицын.

— Большое…

Снова раздался рев, теперь уже совсем близко. Ни одно зем ное животное не могло издавать такие звуки ― механические, похожие на вой паровой сирены, и вместе с тем полные угрозы.

Быков вздрогнул.

— Ревет…― тихонько сказал он.

— Да… Пойдем посмотрим? ― хриплым голосом предложил Юрковский.― Эх, то ли дело на Марсе! До чего щедрая и приличная планета! Санаторий!

…Тик… тик–тик… тик–тик…

― Нет, идти не следует,― сказал Спицын.― Лихачество…

Быков промолчал.

― Боитесь? Тогда я один…― Юрковский решительно шагнул вперед.

Все произошло очень быстро. Быков повернулся к Спицыну, и в этот момент что–то тяжко рухнуло на площадку, словно сбросили на асфальт тюк мокрого белья. Округлая темная масса величиной с упитанную корову надвинулась на людей из тумана. Юрковский отшатнулся и со сдавленным криком сорвался в болото. Спицын попятился. Секунду Быкову казалось, что вокруг воцарилась мертвая тишина. Затем робкое «тик–тик» дозиметра вошло в сознание, и он опомнился.

― Ложись! ― заорал он.

Спицын, упав ничком, увидел, как Быков прыгнул назад и взмахнул правой рукой ― раз и еще раз. Два тупых гулких удара оглушили его. Туман коротко озарился двумя оранжевыми вспышками, и дважды возникло и мгновенно исчезло в сумраке блестящее влажное тело ― громадный кожаный мешок, изрытый глубокими складками. С визгом пронеслись осколки, дробно простучали по «асфальту». Затем все стихло.

— Finita la comedia,― машинально пробормотал Спицын, с трудом поднимаясь на ноги.

— Где Юрковский? ― задыхаясь, крикнул Быков.

— Здесь… Дайте руку…

Они втащили на «асфальт» Юрковского, вымазанного с головы до ног. «Пижон», не говоря ни слова, кинулся к тому месту, где три минуты назад находилось чудовище.

― Ничего,― разочарованно сказал он.

Действительно, чудовище исчезло.

― Но ведь оно было? ― Юрковский ходил вдоль края площадки, останавливался, нагибался, упираясь руками в колени, всматривался в неясные очертания спутанных стеблей и стволов за пеленой испарений.

— Было…

— Он… оно ушло.

— Словно растворилось,― задумчиво сказал Спицын.

— Может быть, вы не попали? ― наивно спросил Юрковский, останавливаясь перед Быковым, который озабоченно осматривал автомат.

Быков презрительно фыркнул.

— Ну ладно, ушел он, и слава аллаху,― сказал Спицын.― Интересно, что ему от нас было нужно? Хотел пообедать?

— Ер–рунда! ― с чувством произнес Юрковский.― Удиви тельная ерунда. И откуда только идет это дурацкое представление о чудищах–людоедах с других планет! Досужим писакам вольно выдумывать, будто стоит нам появиться на другой планете, как у всех местных животных аппетит разыгрывается… Но ведь ты… ты же старый межпланетник, Богдан!..

Обратно шли молча. Голосов Ермакова и Дауге не было слыш но: вероятно, они уже вернулись во внутренние помещения «Хиуса». Перед тем как вновь ступить в дымящийся ил, Юрковский сказал задумчиво:

― Как бы то ни было, а живность на Венере есть. Оч–чень интересно! Только… вы уверены, Алексей Петрович, что не промахнулись?

Это было уж слишком. Быков яростно засопел и поспешил вперед.

…Тик… тик–тик–тик… тик–тик…

Быков задержался за чисткой оружия и, войдя в кают–компа нию, застал спор в самом разгаре. Юрковский и Дауге, разделенные столом, кричали друг на друга, азартно выпятив подбородки. Богдан Спицын, по обыкновению, улыбался и покачивался на стуле, придерживаясь за спинку кресла, в котором сидел Михаил Антонович, и если Богдан время от времени вставлял иронические реплики, то толстенький штурман молчал, сосредоточенно опустошая баночку с фаршированным перцем.

— Тогда почему? ― упорно, по–видимому не в первый раз, спрашивал Дауге.

— Что ― почему?

— Почему оно кинулось на вас?

— А кто тебе сказал, что оно кинулось на нас?

— Ты сказал…

— Ничего подобного. Оно просто наткнулось на нас. Серость! Серость в яблоках! Наткнулось на нас совершенно случайно! Мало того: я уверен, что, пока бравый Алексей Петрович не влепил в него свои бомбы, оно и не подозревало о нашем существовании!

— А потом стало подозревать,― заметил Богдан,― но было уже поздно…

— … даже у нас, на Земле, каждое животное имеет свой опре деленный рацион и нарушает его лишь в крайних случаях и без особой охоты. А здесь! Другой мир, совершенно другие условия существования… Другие законы!

— Как так ― другие законы?

— Конечно. Здешним аборигенам для поддержания жизни нужны совсем другие вещества. Какой им прок в костлявом водителе…

— Гм,― сказал Быков.

— … или в чумазом пилоте? Двуногая мерзость, издающая отвратительный запах, покрытая какой–то кожурой, сухой и твердой! Да вы встаньте на его место… Михаил!

— М–м? ― Михаил Антонович встрепенулся и спрятал банку под стол.

— Стал бы ты есть скользкую жабу ростом с быка?

— Не знаю… Наверное…

— Наверное ― да или наверное ― нет?

— Наверное ― да,― сказал Богдан, отбирая у штурмана кон сервы.― Михаил! Не нарушай экспедиционного режима, установленного группой знающих людей.

Михаил Антонович жалобно посмотрел на него, но сопротивления не оказал.

― Да–а?! ― взвился Юрковский.― Да ты бы аппетит на всю жизнь потерял, глянув только на эту тварь!

— Вряд ли,― печально сказал Михаил Антонович, провожая глазами банку, которую Богдан ставил в буфет.

— Так или иначе,― проговорил Дауге,― но ты, вероятно, не прав, Володька. Другие условия, другие законы… Белок, брат, всегда есть белок.

— И всегда белок ест белок? ― продолжил Богдан, возвра щаясь к своему месту.― А если это был не белок?