Журнал «Если» - «Если», 2006 № 12

— Это то, что я думаю?

— Нет, это гайка калибра четыре тысячи восемьсот, — сообщило существо с именем тургеневского живодера и глумливо осклабилось.

— А эти белые фигурки… Это ведь люди, да? — Я склонил голову набок, стараясь разглядеть подробности. — Или…

— Люди, люди, — подтвердил Герасим. — Да ты не думай, наши они, человеческие. Разведчики.

— А почему на них…

— Это защита. Не знаю, сам такой никогда не видел. Только в кино.

— Интересно, — пробормотал я, — какой у этой гайки должен быть болт.

— Болт, кстати, был! — Герка хихикнул. — Нормальный болт, высотой с девятиэтажку. Только головка не плоская, а шариком.

— И куда делся?

— А кто его знает? Прилетел, отвинтил гайку, а сам — фьюить!

— А-а… где это все?

— Граница Калужской, Тульской и Орловской областей, — ответил Аркадий Петрович. — Заповедник Калужские Засеки. Охранная зона. К счастью.

— И как окрестные жители отнеслись к этому… шапито? — Я ткнул пальцем в соседний экран. На нем красовался купол защитного цвета, который, пожалуй, слился бы с окружающими деревьями, если бы не возвышался над ними, как слон над травой. — В нем же метров сто пятьдесят, если только эти березки не карликовые.

— Почти двести, — внес поправку Герка и снова хихикнул. — С пониманием отнеслись. Ты смотри, смотри, сейчас самое интересное начнется.

Но даже после предупреждения я не смог сдержаться, глядя, как невидимая сила в один миг разметала по полю фигурки в смешных надутых скафандрах. Наши фигурки, человеческие.

— Что с ними? — Я вскочил. — По ним стреляли?

— Да нет, это они сами — от неожиданности. Их просто немного… отодвинули. По крайней мере, так они описали свои ощущения, когда вернулись.

— Так они живы? А эти двое, которые упали?

— Погоди, сейчас поднимутся. Да ты не волнуйся, Вадь, это же запись. Все-все живы, — успокоил меня Герка, а потом зачем-то добавил: — Пока.

— Дальше ничего интересного. — Аркадий Петрович проводил взглядом разведчиков, похожих на белые пешки, в панике покидающие шахматную доску, и щелкнул кнопкой на пульте. — Взгляните-ка лучше вот на это. Эту запись передали на третий день на всех телевизионных частотах. Хорошо еще слабым сигналом.

— Ага. А еще хорошо, что в окрестных деревнях не так много телевизоров, — подхватил Герка, улыбаясь чему-то. — Ну, и что передача черно-белая.

— Пока что белого маловато, — заметил я, глядя на темный экран, и прислушался. — А что это за звук? Это из колонок? Как будто кто-то…

— Сейчас, я сделаю погромче, — сказал профессор. — Секундочку… Вот.

В следующее мгновение по залу разнеслось громоподобное:

— ПОИСКОВ ЗОНУ СПЕРВА ПОДЕЛИВ НА КВАДРАНТЫ, МЧАЛИСЬ, ПОДОБНО ГОНИМОЙ КОСМИЧЕСКОЙ ПЫЛИ, К ЦЕЛИ СТРЕМЯСЬ, СЛОВНО ЧЕРВИ ВГРЫЗАЛИСЬ В ПРОСТРАНСТВО, ОПЕРЕЖАЯ ДВИЖЕНЬЕ НЕСПЕШНЫХ ФОТОНОВ…

— Простите, получилось слишком громко.

— Да ничего, — сказал я, отнимая ладони от ушей.

Когда звучащий из динамиков голос стал тише, я понял, что не ошибся, это действительно были стихи. Какое-то архаичное пятистопье, мало подходящее для описания космического перелета, или о чем это с таким пафосом вещал голос. Однако вскоре мне стало не до него, потому что сквозь темноту экрана наконец проступило изображение.

— Господи! — Я прильнул к монитору, хотя первым моим порывом было как раз отшатнуться. — Это фото или видео?

— Видео, — ответил профессор. — Просто он почти не двигается.

— Да уж, малый не суетлив, — поддакнул Герка.

— А это… это всё руки? — спросил я.

— Или щупальца, — сказал Гера. — А может, пальцы. Кстати, их ровно сорок восемь.

— А-а… где еще два? — сморозил я очевидную глупость и получил достойный ответ.

— Может, на спине? Спиной он еще не поворачивался.

— А вот эти вот? Ну, как будто лампочки…

— Предположительно, глаза.

— Ой!

— Я же говорил, иногда он двигается. В основном лицом. Наши физиономисты различили на этой записи больше десятка выражений.

— Больше десятка!

Я рассмеялся, чувствуя себя подростком, если не сказать мальчишкой! Да и как тут не почувствовать: ведь вот же оно, воплощение мальчишеских грез, пялится на меня с экрана своими глазами-лампочками, шевелит руками-щупальцами, поводит из стороны в сторону огромной трапециевидной… наверное, все-таки головой. Даже сердце кольнуло: вот оно! Не ради африканских божков, европейских дипломатов и азиатских бизнесменов, не говоря уж о психопатах всех мастей. Вот ради чего ты проучился восемь лет, а потом еще десять — оттачивал профессиональные навыки.

Кстати, умение справляться с детским восторгом — не один ли из них?

— Вы сказали, девяносто шесть дней? — вспомнил я. — Это получается…

— Шестое июля, — подсказал Гера.

Я кивнул и пробормотал под нос:

— Бойся данайцев, дары приносящих в июле. — Потом обернулся к профессору: — Это ведь он говорит? По-русски?

— Или синтезирует человеческую речь. Точнее сказать трудно. Контакт до сих пор не установлен. У нас нет ничего, кроме этой записи.

— Но почему стихи? И такие странные… Может, они уже прилетали? Сотни лет назад?

— Ага, тысячи, — хихикнул Герка. И добавил серьезно, а может, кто его разберет, снова пошутил: — Я тоже так подумал, когда увидел черно-белое изображение.

— А вы пытались выйти с ними на связь? Стихами или… как обычно?

— И так, и так, — кивнул Аркадий Петрович.

— И что?

Профессор только развел руками.

— А на других языках? — не унимался я. — На английском, немецком, китайском?

— Мы не пробовали.

— Почему? — спросил я, но через секунду и сам сообразил. — Ах, ну да. Незачем раньше времени показывать, что население Земли — не одна большая дружная семья.

Я прислушался к звукам инопланетной речи.

— Пусть представитель планеты сей, меньший иль равный,

Первые солнца лучи чье чело озаряют,

Не шевелясь, к нам приблизится, выждет мгновенье

И, разделив неделимое, руку протянет…

— Так ведь это… Это и есть инструкция для контакта! — осенило меня.

— Гений! — фыркнул Герка. — Вы были правы, Аркадий Петрович, когда говорили: вот придет Вадик и все решит. — Потом перестал издеваться и добавил обиженно: — Инструкция, как же! Знал бы ты, чего нам стоило одно это «не шевелясь, приблизится». Семнадцать дней потрачено, семнадцать! Заметь: солнечных!

— Кстати, до восхода меньше часа, — напомнил профессор и выключил запись. — Сейчас, Вадим, я дам вам распечатку, так будет быстрее. Вы ознакомитесь с отчетом, и мы, помолясь, начнем. Если у вас остались какие-нибудь вопросы… Да где же она?