О нефрите и драконах - Эмбер Чэнь

растоптать свою гордость в подобной обстановке, при таком числе свидетелей. Он не спрашивал Е-яна – он отдал приказ.

Даже без брачного эдикта вашим путям не сойтись. Если он выберет тебя, то потеряет все.

Слова Орочи внезапно всплыли в памяти. Он говорил обиняками, но девушка поняла, что имел в виду управляющий. Она стала его слабостью, и ее присутствие в его жизни, в его сердце станет для него обузой.

Что бы ни случилось между ними, эта неправильная, непостижимая связь должна была когда-то закончиться.

Инь глубоко вздохнула, стараясь привести мысли в порядок.

После долгого молчания она сказала:

– Вы правы, мой бейл. Мне не следовало забывать, зачем я пришла сюда. – Она оттолкнула его ладонями, не отрывая взгляда от пола. Слезы уже застилали ей глаза. – У меня здесь две цели: найти убийцу отца и завершить его работу в Гильдии. Вот и все. Мы не должны были ввязываться во все это. Нашим путям не суждено было пересечься. Возможно, это лишь к лучшему.

Е-ян нахмурился.

– Ты это серьезно? Неужели я действительно ничего для тебя не значу? – спросил он. – Дай мне немного времени, Инь. Поверь мне, у меня есть план.

– Я в долгу перед вами за то, что вы мне так помогли, мой бейл, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть долг.

Свет в глазах Е-яна, казалось, потух.

– И ты и глазом не моргнешь, когда я вместе с твоей сестрой склонюсь перед Ка Ханем и возьму ее в жены? – бросил он.

Но с нее было довольно. Что он хотел от нее услышать? Неужели что она будет ждать его до бесконечности, понятия не имея о «планах», которые, по его словам, он строил? Она не собиралась сидеть сложа руки, пока кто-то решит за нее ее будущее. Это было не в ее характере.

Инь опустилась на колени и распростерлась на холодном каменном полу. Ее слезы окрасили сланец в темно-серый оттенок. Она молилась, чтобы он не увидел.

– Нянь – хорошая девушка, и она будет стараться вести ваше хозяйство как можно лучше, – сказала она. – Прошу вас, будьте к ней добры, мой бейл.

Каждое слово, слетавшее с губ, ледяным кинжалом вонзалось ей в сердце, и она сильно закусывала губу, чтобы металлический привкус крови помог не забыться.

Е-ян то сжимал, то снова разжимал кулаки. Глубокие морщины, прорезавшие лоб, лишили его облик обычной невозмутимости.

– Хорошо, – сказал он, – если ты хочешь этого… Забудь обо всем, что произошло. Я прошу прощения за свою импульсивность. Это было необдуманно. – Он повернулся и пошел прочь, негромкие шаги гулко стучали по каменному полу, пока не растворились в тишине.

Инь снова осталась одна.

Она подняла голову и уставилась в пустоту коридора. Слезы лились, как жалкий водопад, напоминая, что она предала собственное сердце.

Даже после того, как ночной ветер высушил потеки на ее лице и запас слез был исчерпан, каждый удар сердца приносил боль. Инь не знала, сколько времени она просидела на корточках в этой галерее. Неужели пир уже закончился?

Она заставила себя встать и медленно двинулась на поиски выхода.

– Все к лучшему, – бормотала она. – Ты поступила, как должно.

В глубине души она совсем не была в этом уверена.

Когда он покидал ее, ей так хотелось подбежать, уцепиться за его руку и сказать, что в ее словах не было правды, что она совсем не хочет, чтобы он женился на ком-то еще… Но она этого не сделала. Она не могла. Он понял ее обстоятельства и осознал, к чему она стремится, и она сделала то же самое.

Е-ян оказался в сердце коварного политического шторма, и десятки стрел были направлены ему в спину. Один неверный шаг мог полностью уничтожить его, как это случилось с его старшим братом. В Аогэ ни о каком братстве не могло быть и речи: отношения правителя и подданного всегда были выше ролей отца и сына. У Е-яна были свои цели. Она видела решимость в его глазах, когда он, несмотря на раны, решил возглавить поход на Фули. Умелый игрок в го, он тщательно просчитывал каждый шаг и мог победить – она знала его достаточно хорошо, чтобы это понять.

Она не могла позволить себе стать тем камешком на его пути, тем препятствием, из-за которого все его усилия пойдут прахом. Если бы он не подчинился желанию отца, то проиграл бы битву за престол.

А еще была Нянь. Дорогая, милая Нянь, которой она с радостью отдала бы весь мир. Как она могла позволить себе разбить сердце Нянь?

– Аньхуэй И… Минь!

К ней широкими шагами приближался Е-кань с веселым блеском в глазах. Вместо скучных серых одеяний, в которых она привыкла его видеть, четырнадцатый принц был одет в достойный наряд из темно-зеленого шелка с серебряной вышивкой, как и другие бейлы. Она удивилась, насколько он привлекателен: одежда подчеркивала его широкие плечи и высокий рост. За ним следовали два тощих прислужника, семенящих, чтобы не отстать.

Она выдавила из себя строгую улыбку.

– Не ожидала увидеть тебя здесь, – сказала она. – Чуть не приняла тебя за взрослого, так ты разоделся.

– Я и есть взрослый мужчина! – ответил Е-кань, уверенно выпячивая грудь.

– Вы не должны разговаривать с принцем в такой непристойной манере! – крикнул один из прислужников, его тонкие усы дрожали от досады. – К принцу следует обращаться…

Е-кань ударил его по голове.

– Раз я ничего не сказал, так с чего ты взял, что у тебя есть право читать нотации?! – рявкнул он. – Убирайтесь отсюда, вы оба. Нечего торчать тут, несчастные пиявки.

– Но, ваше высочество, дворцовый этикет предписывает…

– Ты собираешься со мной спорить? – повысил он голос. – Еще одно слово – и получишь двадцать ударов палкой.

Слуги побледнели, затем поспешно поклонились и удалились, как два испуганных муравья.

– Что ты на них накинулся? – спросила Инь. – Они просто выполняют свою работу.

– Ничего страшного. Одно из преимуществ ужасной репутации, – пренебрежительно сказал принц. – Пусть не забывают, где их место. Так что ты здесь делаешь? Разве ты не должна быть в зале Циньчжэн вместе с остальными?

– Мне захотелось глотнуть свежего воздуха, – пролепетала она. – Ты уже на меня не сердишься?

Е-кань бросил на нее презрительный взгляд, скривив губы.

– Я исключительно великодушен. Я не держу зла на существ низшего порядка.

Они продолжили путь вдвоем, пока не вышли через круглые «лунные» ворота в дворцовые сады. Свечи, заботливо расставленные в каменных фонарях, озаряли выложенную галькой дорожку и мягко освещали тщательно подстриженные цветущие деревья, вразброс посаженные в саду. В конце дорожки стояла круглая беседка на самом берегу пруда, чьи воды таинственно мерцали в лунном свете.

– Это так утомительно, правда? Ненавижу эти официальные пиры. Я пропускаю девять из десяти, но теперь мама разгадала мою хитрость. – сказал Е-кань. – Обычно, когда я прикидываюсь больным, она разрешает не приходить, но сегодня она сделала вид, что поверила, и послала за мной в усадьбу, чтобы сопроводить меня сюда, – мол, во дворце мне станет лучше. Хорошо, что я оказался дома, а не в Гильдии, когда явился ее управляющий, иначе бы мне несдобровать.

– Почему бы тебе не признаться матери, что ты хочешь записаться в Гильдию?

Е-кань решительно покачал головой.

– Она с меня живого шкуру спустит, если узнает. «Инженерное дело – недостойное занятие! Принцам предначертано большее» – ее слова, а под большим она подразумевает сидение на троне Верховного главнокомандующего.

– А тебя это ни капельки не интересует?

– А должно? Если мне суждено занять трон, он будет моим. А если нет, то я не собираюсь мечтать о нем до седых волос. Не зря же я со всеми своими братьями в относительно хороших отношениях – не такой уж я наивный.

Инь улыбнулась, впечатленная зрелостью, с которой Е-кань, как оказалось, ориентировался в сложной политике своей семьи.

– Надеюсь, мудрость тебя не покинет, – пробормотала она.

Ей было интересно, когда Е-каню придется (и придется ли) повзрослеть, выйти из тени матери и взвалить на себя это бремя – быть членом клана Аогэ, как Е-ян и другие