Наталья Ручей - Миндаль для Белки

– Пустяк? Минутой ранее вы назвали его слабостью.

– Не переиначивайте мои слова, – отказалась мисс Уолтер. – Я назвала слабаком вас, мужчину, который делает предложение леди и под надуманным предлогом бросает ее на растерзание общества. Тогда, на лестнице, я видела ваше лицо, и догадалась… Слабость, безусловно, но ваш изъян здесь ни при чем.

– А я видел ваше лицо. – Граф говорил с сарказмом, но выражение отвращения еще долго преследовало, и если такова была реакция постороннего человека, и он мог это вынести, то видеть подобное в глазах Гейдж не хотел. Тем паче, после ее признаний в любви. Кого она любит? Графа, уверенного в себе мужчину, образ, который себе придумала, а его настоящего она практически не знала. – Вы выбрали мою кандидатуру в мужья, потому что я слабак?

– Не надоело купаться в самоуничижении? Уверена, признайся вы мисс Карлейн в этой безделице, ее любовь бы только усилилась.

– Жалостью?

– Зачем? Вы сами себя жалеете. Нежностью, граф, нежностью, и благодарностью за доверие, но я здесь представляю свои интересы. Мне не так сладко живется под навязчивой опекой дядюшки, и замужество – путь к независимости. Я унаследую приличное состояние после вступления в брак, готова щедро поделиться, но часть останется мне. Я буду идеальной супругой, вы даже забудете о моем существовании.

– У вас гораздо больше шансов избавиться от дядюшки, если вы направите свои силы на другого кандидата в мужья.

– Что так?

– Вы мне не нравитесь.

– Вы лжете.

Несмотря на абсурдность ситуации, мисс Уолтер была ему симпатична. Сильная личность. Достойна уважения. Приехать к малознакомому джентльмену с предложением руки и сердца? Назвать его слабаком, не побояться отстаивать свою позицию? Упоминать при нем мисс Карлейн?

– Хорошо, – вздохнула мисс Уолтер, – я открою вам секрет. В завещании оговорено, что я получу большую сумму, очень большую сумму, только в том случае, если выйду замуж за графа. Мой дядюшка нашептал на ухо моему отцу, что поставив дочь в жесткие рамки, обеспечит ей светлое будущее. Я… была несколько переборчива… Отец был стар и наивно доверчив: забыл посчитать количество холостых графов в Англии. Их так мало, что за одним из них пришлось тащиться в МартинХолл!

Граф не отказал себе в смехе.

– Иными словами, вам все равно какого графа осчастливить?

– Если мы придем к консенсусу в вопросе моей доли, то да.

Эта маленькая злючка устроила ему знатную головомойку, и он вполне мог сделать ей ответную услугу.

– Вынужден отказать вам, – сказал Тейн, – но если хотите, познакомлю с одним холостым графом. Возможно, с ним вас ожидает больший успех, он славится добротой к хромым лошадям, детям и леди, попавшим в беду.

– Отправляете на небеса, к Ангелам?

– Лондон. – Тейн поднялся, поставив точку на затянувшемся разговоре. – Можете завтра выехать вместе со мной. Компаньонка при вас – так что приличия будут соблюдены.

– По рукам! – согласилась повеселевшая мисс Уолтер, похоже, ничуть не сомневаясь, что он не покусится на ее честь. К чему сложности, если он уже отказался обменять эту возможность на колечко?

Утром они выехали в Лондон. Через два дня после прибытия, Тейн встретил Гейдж в опере – не случайно, естественно, как не случайно оказался сегодня в парке.

Возможно, рассказав Гейдж, почему избегал ее, он избавится от ноющей боли в груди и не будет выглядеть жалким неудачником. Простит ли она ему этот недостаток? Не испытает ли отвращения или гадливости?

Он устал опасаться, что будет если. Да, она могла презирать его, злиться, негодовать – это объяснимо, и Тейн согласен на многое, чтобы все исправить, но если она посчитает его недостойным, узнав правду… Она может указать на дверь, как это сделал он в доме Алистера, и он примет ее решение как правильное. Но она может и принять его. С этим, и многими другими недостатками, если не лгала о высоких чувствах.

Слабость – это бегство, а не ваш изъян…

Вы возвели его в культ…

Не надоело купаться в самоуничижении?

Пора отвечать за поступки, и исправлять ситуацию.

Экипаж Хэнскрафта, сделав круг, снова приближался к нему. Тейн лукаво улыбнулся. Продолжить игру или атаковать своего бельчонка, уличив момент наедине? А его Белка весьма активна в мести! Тейн прищурился. Если это то, что он думает, и она обнимает Хэнскрафта…

Их экипаж остановился слишком далеко, чтобы отчетливо разобрать, и граф пришпорил Ворона. В два счета он оказался рядом.

– Что вы себе позволяете?! – возмутился, заметив, что мисс Карлейн обнимает полулежавшего Хэнскрафта. – Я согласен с тем, что вам плевать на меня, но вы губите свою репутацию! Поцелуи в Гайд-парке, на глазах у сотни свидетелей!

Хэнскрафт изобразил полустон, а мисс Карлейн обернулась только спустя несколько чертовых секунд. И все это время он был уверен, что стал свидетелем их прелюбодеяния и боролся с адским пламенем ревности, пока… Пока не увидел в ее руках платок с капельками крови и не заметил Хэнскрафта, голова которого была откинута назад, а из его носа… все еще шла кровь.

Сейвудж посмотрел в глаза мисс Карлейн, но почему-то они были черными, чуть вспотевшими и с ворсинками. «Ресницы?» – подумал, проваливаясь в беспамятство, и обнимая из последних сил шею Ворона.

– Что с ним? – спросил обеспокоено Хэнскарфт, взяв платок.

– Похоже, несмотря на уверения графа, погода не так прекрасна, и у него как у вас поднялось давление. – Несмотря на брошенную колкость, Гейдж немедленно соскочила с экипажа. Хэнскрафт, отбросив платок, тоже, и вовремя: успел смягчить падение графа с лошади.

Удержать не получилось: сам чувствовал неимоверную слабость, потому вечерние заголовки газет пестрели сенсацией: «Лорд Сейвудж пал у ног бывшей невесты!»

Глава № 33

Итак, вместо того, чтобы просто рассказать о своем недостатке, он его продемонстрировал, и не одной Гейдж. Тейн отложил газету в сторону, вышел из дома. Кучер получил указания пятнадцать минут назад, но карета уже стояла – щедрые чаевые в качестве благодарности.

Вечер томил ожиданием и удивительно летним теплом. Или шейный платок не стоило одевать? Душно. Или это волнение?

Он пытался вспомнить, когда волновался последний раз, и не смог. Не было причин. Свой недостаток он мастерски скрывал, а в остальном дорога всегда была открыта – выбирай и иди. Безоблачно, без напряга, а потом вдруг тупик. Оглядываешься, ищешь кого-то, и сам не понимаешь кого, но без него идти дальше не хочется. Садишься у стены, смотришь на нее, привыкаешь, и думаешь: а может, все так и оставить? Здесь довольно уютно, и чувствуешь, как цепи привычки сковывают, удерживая. Да, остаться… И так некстати перед глазами обрывки фраз, глаза чайного цвета…