Марс, 1939 - Василий Павлович Щепетнёв

– В Научном корпусе. Здесь всё недалеко, в Алозорьевске, если идти сквозными ходами. Минут шесть, семь.

И действительно, через семь минут они были у входа в Научный корпус. Их ждали.

– Проходите, пожалуйста. – Вид у встречающего был вполне академический, но Шарову показалось, что это – свой. В смысле – из того же департамента. Все там свои такие, что чужих не нужно. – Позвольте представиться – магистр Семеняко, товарищ директора по науке.

Магистр, да уж. Гец фон Берлихинген унд Семеняко. Шаров пожал протянутую руку:

– Капитан Шаров.

– Коллега Орсенева сожалеет, что не смогла встретить вас сама, но у нее в графике важный эксперимент. Она просит подождать, немного, минут десять. Или, если хотите, я проведу вас в лабораторию.

– Ведите.

Коридоры Научного корпуса пахли иначе – аптекой, грозой, почему-то сеном, но не свежим, а тронутым, с мышиным пометом.

– Прошу, – открыл дверь Семеняко.

Они оказались в небольшой комнате, сотрудники – три женщины в подозрительно свежих халатах – вытянулись при их появлении.

– Лидия Николаевна в боксе, – доложила одна из них.

– Работайте, работайте. – Магистр неопределенно помахал рукой, и женщины вновь склонились над микроскопами. Бурная научная деятельность.

Магистр подошел к стене, раздвинул шторки, открыв круглый, с блюдце, иллюминатор.

– Бокс, – жестом он пригласил заглянуть внутрь.

Смотреть, собственно, было не на что. Сквозь запотевшее стекло смутно виднелась двигающаяся меж стеллажей фигура в комбинезоне.

– Здесь воспроизведена атмосфера Марса, – пояснил магистр. – Вернее, она была марсианской, но теперь, в ходе эксперимента, параметры ее значительно изменились. Не земная, пока еще нет, но ею вполне можно дышать, при определенной привычке, разумеется. Ну вот, коллега Орсенева сейчас выйдет.

Санитарный ответственный тоже посмотрел в окошко, но ничего не сказал. Он вообще помалкивал при Семеняко. Нужно учесть.

Послышался приглушенный шум – за стеной, в боксе. Или в шлюзе? Наконец дверь отворилась.

Халат на Орсеневой был явно непарадный: мятый, жеваный и несвежий. Мы тут дело делаем, вот так-то. И сама хозяйка лаборатории производила впечатление уставшей, измотанной женщины.

Впечатление? Чушь. Она на самом деле была такой.

– Орсенева. – Рука ее дернулась навстречу, на полпути замерла и уже волевым усилием протянулась в приветствии. Обычное дело при встрече со штатными служащими Департамента безопасности. Спинной мозг, подкорка, лобные доли коры.

– Капитан Шаров, – представился он. – Мне нужно поговорить с вами.

– Пройдемте в мой кабинет, – предложила Орсенева.

Кабинет оказался в смежной комнате.

– Пожалуй, ответственному лучше остаться здесь. – Магистр небрежно показал на Кологривкина.

– Пожалуй, – согласился Шаров. – А также и вам.

– Я тогда пойду к себе. – Товарищ директора по науке не обиделся.

Вдвоем с Орсеневой они прошли в кабинет.

– Чем могу быть вам полезна? – спросила она, едва они уселись на стулья. Неважные, кстати, стулья.

– Мне необходимо знать, что произошло в экспериментальном поселке. Насколько я понял, лучше вас никто об этом не расскажет.

– Это режимные сведения.

– Я и сам режимный человек, Лидия Николаевна. – Шаров показал свое генеральное удостоверение. – Убедились?

– Вполне, капитан. Собственно, эпизод произошел из-за технических накладок и к нам прямого отношения не имеет.

– Вот как?

– Мы, моя лаборатория, решаем одну из основных проблем поселенцев. Из всех трудностей, с которыми столкнулся человек на Марсе, недостаток кислорода наиболее серьезен. Температура, низкое давление – к этому большинство приспосабливается, но крайне незначительная концентрация кислорода препятствует автономности поселений. Ежедневно приходилось – да и по сей день приходится – доставлять кислород с Земли, непродуктивно загружая канал перемещения. Сейчас мы близки к тому, чтобы отказаться от земного кислорода. – Вероятно, Орсенева произносила свою речь не единожды: слова, фразы словно мухами засижены. Интересно, есть ли мухи на Марсе? Надо Кологривкина спросить, ему по должности знать положено. – Моя лаборатория, идя путями великой русской науки и творчески развивая идеи биологии Мичурина, – (Точно, это доклад. Отчетный, юбилейный, перед вожаками. Послушаем и доклад.), – вывела гибрид с уникальными свойствами. Взяв за основу один из видов лишайника, мы скрестили его с местным, марсианским грибком. Как работают земные растения? Разлагая углекислый газ, они используют углерод для построения своего тела, а кислород отдают в атмосферу. Наш же лишайник разлагает окись кремния, которого на поверхности Марса с избытком. В ходе процесса кремний идет на развитие растения, а кислород – кислород получают люди.

– То есть вы хотите дать Марсу земную атмосферу?

– Это в перспективе. Ближайшая задача – обеспечить кислородом наши поселения.

– И вы ее решили?

– Еще есть определенные трудности. Так, бурное развитие растений требует соответствующей органической подкормки, необходимо также закрепить наследственные факторы гибрида. Перед нами стоит задача сделать лишайник и пищевым продуктом.

– Это очень, очень интересно, Лидия Николаевна, но как ваша работа связана с событиями в поселении Свободный Труд?

– Свотра… Свободный Труд – первый поселок, перешедший на полное самообеспечение кислородом.

Глава 3

Текст кончился. Теперь Орсенева подбирала слова медленно, осторожно. Свои слова, неутвержденные, неодобренные. Слова, за которые приходится отвечать.

– Значит, поселок – ваше детище?

– Нет, разумеется, нет. Мы лишь поставили систему воздухообеспечения.

– И она не сработала, верно?

– Она работала вполне удовлетворительно, но преступная небрежность поселенцев привела к… привела к тому, к чему привела.

– К гибели людей?

– Да.

Люцифериновую панель в кабинете давно не обновляли, и света недоставало, однако Шаров мог поклясться – Орсенева была совершенно спокойна. Уставшая, вымотанная, но спокойная. Свотра – Шаров перешел на местное название – интересовала Орсеневу постольку поскольку.

– В чем же заключалась эта… небрежность?

– Свотра – поселок производственный, все заняты на добыче русина, – слово «добыча» Орсенева произнесла по-горняцки, с ударением на первый слог, – к тому же объявили ударную вахту и дежурными по поселению оставили неподготовленных детей. Система «Легкие» работает так: днем, когда наиболее интенсивное высвобождение кислорода, он закачивается компрессором в баллоны, откуда ночью высвобождается на поддержку дыхания людей. Дети же пустили весь кислород в жилые отсеки, не наполнив баллоны и на треть. Чтобы их не наказывали, они подправили показатели манометров. Поэтому ночью и случился замор.

Слово сказано. Замор. Вот, значит, как…

– И все погибли?

– Да… Кажется.

– Кажется?

– Мы обследовали систему «Легкие» и дали заключение. Другими аспектами происшедшего занимались соответствующие службы.

– Сегодня вы тоже были в поселке?

– Да, проверяла работу оранжерей. Мы совместно с инженерной службой внесли изменения. Теперь создан страховой запас кислорода, и случившееся больше не повторится.

– Значит, поселок скоро снова примет поселенцев?

– Скоро? Он уже заполнен. И, нет худа без добра, мы даже смогли повысить концентрацию кислорода в отсеках за счет усиленной подкормки лишайника. Так что адаптация поселян прошла практически безболезненно и Свотра скоро выйдет на график добычи.