Юрий Бурносов - Право хотеть

— С ума сойти, — пробормотала Катя.

— А вот этого не надо. Хватит с нас одного сумасшедшего на площадке. Агнер подобрал препараты, чтобы поддерживать Савву в форме. А после роли — гипогликемическая кома и электрошок. Потом — пять-шесть сеансов гипноза, и Савва становится другим человеком. И пусть Станиславский попробует не поверить… Метод Сторицкого, я бы так это назвал, если бы мог кому-нибудь рассказать. Но — увы, не могу. Общественность не одобрит.

— Но это же…

Сторицкий прищурился:

— Негуманно? Жестоко? Бесчеловечно? Конечно. Лучше вернуть его обратно в дурдом. Вылечить. И отправить обратно, в провинциальный театр. Играть зайчиков и кощеев на детских утренниках. Савва — гений. Единственный в своем роде. А за это надо платить. Лучше быть гениальным психом, чем абсолютно здоровым ничтожеством. Ты согласна, Катерина?

Вот оно, поняла Катя и судорожно сглотнула. От моего ответа зависит все.

— Да, — прошептала она и облизнула пересохшие губы.

— Тогда отдыхай и набирайся сил, — режиссер допил кофе и встал. — Они тебе понадобятся. Нам предстоит много работы.

Всю неделю, проведенную на Ибице, Катю преследовал один и тот же навязчивый кошмар: она ложится спать на шелковых простынях пятизвездочного отеля (одна, Сторицкий оказался импотентом), а просыпается на продавленной койке в общаге, под верещание будильника и мат соседок, а перед глазами вместо моря — вздувшиеся обои с пятном под потолком.

Сон казался настолько реальным, и повторялся так часто, что, когда Катя переступила порог своей комнаты в общежитии, девушке на мгновение стало дурно. Здесь ничего не изменилось; нищета и убожество окружили ее, и девушка с трудом подавила порыв броситься наутек.

Убегать было глупо: она ведь вернулась только за вещами. Вытащив из-под койки старый рюкзак, Катя распахнула чрево новенького, в дьюти-фри купленного «самсонита» и начала перегружать шмотки. Увы, но на более звучное название предметы ее гардероба претендовать не могли. А ведь совсем недавно Катя с подружками охотилась за фирменными вещицами по секонд-хендам и распродажам, гордилась каждой сумочкой от Луи Виттона (подделка, но качественная) и парой туфелек от Прадо (настоящие, только набойки сделать), хвасталась, берегла…

Какая же я дурочка, усмехнулась Катя, упаковывая барахло в чемодан. Всех ее пожитков не хватило даже на то, чтобы заполнить «самсонит» полностью. Ничего, съемки начнутся во Франкфурте, там есть, где заняться шопингом!

В двери комнаты щелкнул замок. Катя вздрогнула: она ведь специально пришла днем, когда пары, чтобы не пересечься с соседками — ну зачем будить в людях нездоровую зависть?

Но в комнату вошла Сафьянова, толкая перед собой точно такой же, как у Кати, «самсонит» на колесиках.

— Привет, Мышкина, — произнесла Марго усталым голосом. — Съезжаешь?

— Ага. Меня в кино взяли.

— Да знаю я! — махнула рукой Сафьянова. — Тетя Нелли уже доложила. Мол, дура ты, Ритка, и скотина неблагодарная, вот Мишенька тебе замену и подобрал.

Марго прошлась по комнате, брезгливо переступая через разбросанные вещи, и сняла шубку. Шубка была классная, из норки, но короткая, до талии. Оно, конечно, удобно, когда из лимузина да на ковровую дорожку, а вот если в такой в метро или в маршрутках кататься, можно и придатки застудить, злорадно отметила Катя. Слово «замена» ее покоробило.

— Значит, теперь ты у нас будешь звезда, — процедила Марго, не снимая солнечных очков, хотя за окном стояла поздняя осень, мокрые листья налипли на стекло, а из рассохшейся рамы сифонил холодный ветер. — Ну-ну. Желаю успеха. Давай, освобождай койку!

Она никак не может выйти из образа дивы, поняла Катя. Не понимает, что с ней произошло. Что она выпала из обоймы. Катя даже пожалела незадачливую соперницу. Недолго, секунды полторы.

— А я улетаю сегодня, — сообщила она. — Во Франкфурт, а потом в Виттенберг.

— Счастливого пути, — пожелала Марго с интонацией рассерженной гадюки. — И приятного полета!

Марго наконец-то сняла очки, и стало видно, что последние пару дней Сафьянова ревела не переставая. Типичные для блондинок красные пятна вокруг припухших глаз еще не сошли.

— Ну, я пойду, — растерялась Катя, не зная, что еще можно сказать.

— Подожди. Что снимаете-то? Кого… — Марго замялась, — кого Савва будет играть?

— Фауста, — горделиво поведала Катя. — А я буду его Гретхен.

— Фауста, — повторила Сафьянова, и вдруг побелела, как смерть.

Съемки задерживались уже на целую неделю, билеты до Франкфурта пришлось сдать, осень разгулялась и каждый день шел дождь, аванс Сторицкий не перечислил, а суточные Катя старалась экономить, поэтому шопинг пришлось отложить до лучших времен. Зато вся группа жила в «Хайяте», и Катя открыла для себя фитнес-зал и бассейн — в сценарии была постельная сцена с полной обнаженкой, и требовалось срочно привести тело в форму, убрать наметившиеся складочки на боках и подтянуть попу.

По вечерам, приняв душ и посетив спа-салон, Катя, точно заправская светская львица, спускалась в лаунж-бар отеля, где пыталась флиртовать с иностранцами. Получалось не очень, мешал языковой барьер. Выучить английский, а желательно — еще и французский, стояло первым пунктом в списке дел на ближайшие год-два.

Именно в лаунж-баре пятничным вечером Катя наткнулась на Виталия Агнера, по чьей вине (если верить циркулирующим в группе сплетням) и задерживалось начало съемочного процесса.

Агнер был пьян. Перед ним на низком столике стояла бутылка «Блэк лейбла», а в стакане позвякивал лед, когда агент дрожащей рукой подносил выпивку ко рту. Агнер пил дорогущий вискарь залпом, как водку, и сразу наливал еще. Лед не успевал таять.

Похоже, Агнер сегодня вечером запланировал накидаться.

— Добрый вечер, Виталий Борисович, — вежливо поздоровалась Катя. — Разрешите?

Агент поглядел на нее осоловело, а потом кивнул и махнул рукой официанту — тащи, мол, еще один стакан. Катя присела.

— У вас неприятности? — проявила заботу она.

Агнер плеснул ей виски и хрюкнул:

— Ха!

— То есть, все хорошо? — наивно хлопнула ресницами Катя.

Подвыпивший агент мог выболтать много интересного, и девушка не собиралась упускать такой шанс.

— У меня все просто замечательно, — с трудом выговорил Агнер. — Прекрасная жизнь. Высокая зарплата. Роялти со сборов. Ипотеку вон выплатил.

— Поздравляю. А как себя чувствует Савва?

— Пока никак, — угрюмо ответил Агнер. — Под такой дозой Савва чувствует себя овощем. Тушеным причем.

— Дозой? Вы имеете в виду лекарство?