Роберт Хайнлайн - Гражданин галактики

– Как чудесно, что ты дома, Тор, – сказала она.

– Да, спасибо.

– А теперь мы должны поприветствовать бабушку и дедушку, – объявил Уимсби. – Профессор Бредли… и твоя бабушка Бредли.

Бредли – старше Уимсби, высокий и стройный, хотя и с небольшим брюшком; у него была небольшая аккуратно подстриженная борода. Так же, как и Уимсби, он был одет в пиджак и короткую накидку, но не столь изысканного покроя. У женщины было доброе лицо и ласковые голубые глаза; одежда ее не отличалась великолепием, но шла ей. Она расцеловала Торби в обе щеки и сказала:

– Славный мой сын возвратился домой…

Дедушка воздел руки кверху.

– Это чудо, сынок! Ты выглядишь точно, как наш мальчик – твой отец. Не так ли, дорогая?

– Так и есть!

Вокруг Торби стоял гомон. Он был ужасно смущен и с трудом сохранял самообладание: оказаться в окружении этих людей, которые были его плотью и кровью, было для него труднее, чем впервые вступить на борт «Сису». Эти старики – неужели они родители его отца? Торби с трудом мог представить себе это, хотя знал, что так и есть.

К его облегчению, этот человек, Уимсби, который назвался дядей Джеком, сказал с вежливой непреклонностью:

– Пожалуй, нам пора двигаться. Бьюсь об заклад, что мальчик чертовски устал. Поэтому я отвезу его домой. Идет?

Бредли пробормотал, что они согласны, и компания пошла к выходу. Остальные, которых ему не представили, двинулись с ними. В проходе их подхватил эскалатор, который все набирал скорость, пока не замелькали стены. По мере приближения к выходу скорость замедлялась – они проехали не меньше мили, прикинул Торби, и – наконец эскалатор остановился, дав им возможность сойти.

Здесь было много народу: потолок возвышался над головой, а стен не было видно из-за толпы. Торби понял, что они находятся на транспортной станции. Молчаливый мужчина, сопровождающий их, освободил им дорогу, и они двинулись по прямой, не обращая внимания на остальных. Несколько человек попытались кинуться за ними, и одному это удалось сделать. Он ткнул в Торби микрофоном и сказал быстро:

– Мистер Рудбек, что вы думаете о…

Охрана оттащила его, и мистер Уимсби торопливо сказал:

– Потом, потом! Звоните мне в контору и вы получите полный ответ.

Со всех сторон, и сверху, и издалека на них были нацелены объективы. Они прошли в другой проход для пассажиров, и двери за ними закрылись. Движущаяся дорожка доставила к эскалатору, который перенес их в маленький закрытый аэропорт. Аэрокар уже ждал их, и, обойдя его плоский блестящий отполированный эллипсоид, мистер Уимсби остановился.

– Вы удовлетворены? – спросил он у миссис Бредли.

– О, конечно! – ответил профессор Бредли.

– Может быть, вас устроит машина?

– Это будет лучше всего. А вас ждет прекрасный перелет.

– Тогда попрощаемся. Я позвоню вам, когда он придет в себя. Договорились?

– Конечно. Мы будем ждать. – Торби получил поцелуй в щеку от бабушки и хлопок по плечу от дедушки. Уимсби, Леда и он заняли места в большом салоне. Командир отдал приветствие мистеру Уимсби, а затем Торби.

Мистер Уимсби остановился в центральном проходе.

– Почему бы вам, ребята, не пройти вперед и не полюбоваться полетом? А мне надо сделать срочный вызов.

– Конечно, дядя.

– Ты простишь, меня, Торби? Дела не могут ждать – а на дяде Джеке лежит забота о шахтах.

– Конечно… дядя Джек.

Леда потащила его вперед, и они заняли места в прозрачном блистере. Аэрокар начал набирать высоту в несколько тысяч футов. Сделав круг над плоской равниной, он устремился прямо на север к горам.

– Удобно? – спросила Леда.

– Очень. Разве что я грязен и все никак не могу прийти в себя.

– Здесь сзади есть душ. Но мы скоро будем дома – так что пусть путешествие доставит нам удовольствие.

– Хорошо. – Торби не хотел отрываться от знакомства с волшебной Землей. Она была похожа, решил он, на Гекату – нет, больше на Вуламуру, не считая того, что ему никогда раньше не приходилось видеть так много зданий. А эти горы…

Он обернулся:

– А что это за белая штука? Мел?

Леда вгляделась:

– Что ты, это же снег. Горы Сангро де Кристос.

– Снег, – повторил Торби. – Замерзшая вода.

– Ты никогда раньше не видел снега?

– Я слышал о нем. Но он не такой, каким я его себе представлял.

– Это в самом деле замерзшая вода – и все же не совсем: он более мягкий. – Она вспомнила предупреждение отца: что бы ни было – не удивляться. – Знаешь, – сказала она, – я научу тебя кататься на лыжах.

Позади осталось немало миль и прошло много времени, прежде чем ей удалось объяснить, что такое лыжи и зачем люди пользуются ими. Торби понял объяснение: это нечто, чем он может в свое время заняться, если будет охота. Леда сказала, что сломанная нога – это все, что может с ним случиться. Так ли это смешно? Кроме того, она упомянула, что может быть холодно. Для Торби холод был связан с голодом, страхом и побоями.

– Может, я и научусь, – с сомнением сказал он, – но не очень верю в это.

– О, конечно, научишься! – Она сменила тему разговора. – Прости мое любопытство, Тор, но у тебя такой забавный акцент.

– Я и не знал, что у меня акцент…

– Я не хотела тебя обидеть.

– Ты и не обидела. Думаю, что приобрел его в Джаббул-порте. Там я жил дольше всего.

– Джаббул-порт… дай-ка припомнить. Это…

– Столица Девяти Миров.

– Ах, да! Одна из наших колоний, не так ли?

Торби представил себе, как на Саргоне восприняли бы такое предположение.

– Ну, не совсем. Теперь это суверенная империя – и по традиции там считают, что всегда была таковой. Они не хотят признавать, что являются выходцами с Земли.

– Что за странная точка зрения?

Подошел стюард с выпивкой и легкой закуской. Тор осторожно отхлебнул напиток и попробовал поджаренный торт.

– А что ты там делал, Тор? – спросила Леда. – Ходил в школу?

Торби вспомнил терпеливые поучения папы и подумал, что она имеет в виду нечто совсем другое.

– Я нищенствовал.

– Что?

– Я был нищим.

– Простите?

– Нищим. Дипломированным попрошайкой. Лицом, которое просит милостыню.

– Я так и не поняла твои слова, – ответила она. – Я знаю, что такое нищий, я читала об этом. Но прости меня, Тор, я же всего лишь домашняя девочка – поэтому я и изумилась.

Она была отнюдь не «домашней девочкой», а умной женщиной, вполне отвечающей своему окружению. После того как умерла его мать, она стала хозяйкой в отцовском доме и умела, не теряя достоинства, разговаривать с людьми с разных планет на трех языках, поддерживая светскую болтовню больших званых обедов. Леда умела ездить верхом, танцевать, петь, плавать, кататься на лыжах, великолепно вести дом, разбираться в математике, читать и писать, если приходилось, и отдавать необходимые распоряжения. Она была умной, обаятельной современной женщиной, так сказать культурным вариантом супер-женщины – толковой, собранной и башковитой.