Роберт Хайнлайн - Гражданин галактики

Когда Торби был допущен к Боевому Контролю и известие об этом распространилось по судну, Брисби испытал определенное беспокойство – то был «Секретный» отдел, закрытый для посетителей, – но затем он успокоил себя мыслью, что человек, не получивший специальной подготовки, не может увидеть здесь ничего, что повредило бы секретности, да и, кроме того, Торби имел отношение к куда более щекотливым делам. Брисби понимал, что ему довелось узнать очень важные вещи – например, как Старик использовал свое увечье, чтобы прикрывать активность, достойную здорового человека с двумя ногами; и что он с мальчиком были в самом деле нищими, жившими только на подаяния. Брисби преклонялся перед столь искусным перевоплощением, которое могло стать примером для других агентов.

Но Старик всегда был неподражаем.

Поэтому Брисби допустил Торби к Боевому Контролю. Он решил сделать это, не дожидаясь, пока придет официальное представление из Бюро Личного Состава. Но он обеспокоился, получив сообщение, в котором говорилось о Торби.

Когда оно пришло, рядом с ним был помощник. Оно было закодировано, но Брисби увидел номер, присвоенный Торби; он сам много раз писал его, отсылая сообщения в Корпус «Икс».

– Взгляни, Станк! Здесь говорится, кто такой наш найденыш.

Через десять минут они расшифровали послание; в нем были следующие строчки:

«Полный идентпоиск Баслим Торби – результат ноль тчк передать в распоряжение станции расследования Гекаты тчк».

– Что за ерунда, Станки?

Станк пожал плечами:

– Так уж выпали кости, босс.

– Я чувствую себя, словно обманул Старика. Он был уверен, что у мальчишки есть гражданство.

– Я не сомневаюсь, что есть миллионы граждан, которые лезут из кожи вон, пытаясь доказать, кто они. Полковник Баслим мог быть прав, и все же доказать это не удается.

– Я и думать не могу, чтобы передать его куда-то. Я несу за него ответственность.

– Это не твои заботы.

– Ты никогда не служил с полковником Баслимом. Помогать ему было сущим удовольствием… единственное, чего он требовал, – стопроцентной надежности. А тут… ничего общего.

– Кончай ругать себя. Ты должен подчиниться предписанию.

– С этим надо разобраться, Эдди! Я хочу видеть артиллериста Баслима.

Торби заметил, что Шкипер был мрачен – но он нередко бывал таковым.

– Артиллерист Третьего Класса Баслим явился, сэр.

– Торби…

– Да, сэр? – с удивлением сказал Торби, потому что Шкипер обратился к нему по имени, на которое он откликался, лишь когда был под гипнозом.

– Пришло сообщение относительно твоей идентификации.

– Да? – Торби был так поражен, что потерял выправку. Он испытал прилив радости – наконец станет ясно, кто он такой!

– Они не смогли найти тебя. – Брисби помолчал и резко сказал: – Понимаешь?

Торби сглотнул комок в горле:

– Да, сэр. Они не знают, кто я такой. Я… никто.

– Чепуха. Ты по-прежнему тот, кто ты есть.

– Да, сэр! Это все, сэр? Могу ли я идти?

– Минутку. Я должен доставить тебя обратно на Гекату, – торопливо добавил он, видя выражение лица Торби. – Но не беспокойся. Если ты изъявишь желание, они скорее всего позволят тебе остаться с нами. Во всяком случае, они ничего не смогут сделать тебе; ты ничем не провинился.

– Да, сэр, – устало повторил Торби.

Никто и ничто. Торби ярко припомнил старый-старый кошмар: он стоит на платформе, слыша, как аукционер выкрикивает его описание и холодные глаза осматривают его. Но он взял себя в руки и весь остаток дня был спокоен и собран. И лишь когда помещение погрузилось во тьму, он вцепился зубами в подушку и, захлебываясь слезами, прошептал: «Папа… ох, папа!»

Торби носил форменную одежду Стражников, но в душевой не мог скрыть татуировку на левом бедре и без всякого смущения объяснил, что она значит. Реакция колебалась от любопытства к сомнению и к полному удивлению, что здесь, с ними, есть человек, который прошел все это – плен, продажу, рабство, и – чудом вернул себе свободу. Мало кто представлял себе, что рабство в самом деле существует и что оно собой представляет; но Стражники отлично знали, что это такое.

Метка эта никого не шокировала.

Однако на следующий день после того, как пришла депеша с ноль-идентификацией, Торби встретил в душе Пибби-Децибела. Торби не проронил ни слова; они не разговаривали с тех пор, как Торби вышел из-под его начала, хотя по-прежнему сидели за одним столом. Но сейчас Пибби обратился к нему:

– Привет, Торговец!

– Привет, – ответил Торби, намыливаясь.

– Что у тебя там на ноге? Грязь?

– Где?

– На бедре. Вон там. Дай-ка посмотреть.

– Держи лапы при себе.

– Да ты не обижайся. Повернись к свету. Что это такое?

– Клеймо раба, – вежливо объяснил Торби.

– Точно? Ты в самом деле был рабом?

– Пришлось.

– И они держали тебя в кандалах? Может, тебе приходилось и целовать ногу хозяина?

– Не будь идиотом!

– Вы только послушайте его! Знаешь, что, мальчик-торговец? Я слышал о таком клейме, но думаю, что ты сам его вытатуировал. Чтобы об этом говорили. Так же, как и о том, как ты сжег пирата.

За обедом Торби отдал все внимание миске с картофельным пюре. Он слышал, как Децибел что-то вещал, но старался не прислушиваться к его бесконечной болтовне.

Пибби повторил свое обращение:

– Эй, Раб! Брось свою картошку! Ты слышишь, я к тебе обращаюсь! Выскреби грязь из ушей!

Торби швырнул миску с картошкой по самой короткой траектории, и все ее содержимое вошло в прямой контакт с физиономией Децибела.

Обвинение, выдвинутое против Торби, звучало так: «Покушение на старшего офицера на борту корабля, находящегося в состоянии боевой готовности». Пибби выступил свидетелем обвинения.

Полковник Брисби посмотрел на него, и на скулах у него заходили желваки, когда он выслушал объяснение Пибби:

– Я попросил его подать мне картошку… а он залепил мне ею по лицу.

– Это все?

– Ну, сэр, может, я обратился к нему и не очень вежливо. Но ведь это не причина…

– Обойдемся без ваших выводов. Драка имела продолжение?

– Нет, сэр. Нас развели.

– Хорошо. Баслим, что вы можете сказать в свое оправдание?

– Ничего, сэр.

– Да, сэр.

Брисби продолжал играть желваками, не в состоянии ни о чем думать. Он был полон гнева, чувства, которое он не мог себе позволить при исполнении обязанностей, поэтому заставил себя успокоиться. Что-то тут не так.

Вместо того чтобы вынести решение, он сказал:

– Шаг в сторону. Полковник Станк…

– Да, сэр.

– Присутствовали и другие люди. Я хотел бы выслушать их.

– Очень хорошо.

Торби был приговорен к трем дням гауптвахты с отсрочкой приговора на тридцать дней испытательного срока с разжалованием.