Дорога из пепла и стекла (СИ) - Екатерина Витальевна Белецкая

за него Ит. — Ох, рыжий, что-то мне подсказывает, что мы сейчас очень далеко.

— Далеко — от чего именно? — спросил Скрипач.

— От мест, где мы бывали раньше, — Ит вздохнул. — Помнишь, Пятый выдал версию о том, что Слепой Стрелок работает по экстерриториальному принципу, в той же модели, что и Контроль Мадженты? Если это действительно так, то представить себе невозможно, где мы находимся в результате. Ты обратил внимание, насколько сильно искажен всеобщий, на котором вы говорили в первые дни?

— Обратил, — Скрипач нахмурился. — Сейчас я понимаю, что это он для нас искаженный. Мы его так слышим. А для Рифата это нормальная форма языка.

— Рифат знает всеобщий, — добавил Ит. — Пусть в этой форме, но знает. Тебя не смущает, что он, зная всеобщий, собирает плавник, чтобы топить им чугунную печку?

— Издеваешься? — спросил Скрипач. — Меня смущает вообще всё. И то, что мы остались живы, и Рифат, и плавник, и каша из танели, и десант, и этот проклятый скиб. Чихать от пыли, когда болит рука, больно, между прочим. А чихаю я в этой тряпке постоянно.

— Придется потерпеть, — Ит примирительно улыбнулся. — Помнишь? Терпение — главная добродетель. Вот и думай.

— Да я-то думаю, — Скрипач обреченно вздохнул. — Надо сварить кашу. И, замечу, это не очень удобно делать одной рукой.

— Рыжий, вот даже не знаю, что хуже — варить кашу одной рукой, или лежать, как бревно, два месяца кряду, — Ит вздохнул. — Бронхит ещё этот, будь он неладен. Кашлять тоже больно. Тебе чихать, мне кашлять.

— Ладно, ладно, — примирительно сказал Скрипач. — Я же так… в шутку сказал. Давай я тебя чуть повыше подниму, чтобы было лучше видно, и буду варить.

— Да, кашу мы заварили преизрядную, — кивнул Ит. — И, кажется, мы действительно продолжаем варить её дальше…

Глава 2

Четыре стены

2

Четыре стены

На третий месяц всё-таки отважились. Рифат против попытки выбраться на улицу возражал категорически, но Скрипач заявил, что пока Ит находится в душной комнате, с вечно коптящей печкой, от бронхита он точно не избавится. Нужно на воздух. Пусть пока просто сидит у двери, если ходить не может. Так дальше нельзя. Потому что сегодня бронхит, а завтра, такими темпами, будет пневмония. Из которой Ит уже точно не выберется, потому что лечить нечем, да и диета из танели выздоровлению не способствует.

Ходить Ит не мог, но, по мнению Скрипача, через месяц-другой, и с костылями — сможет. Левая нога, перелом на которой вправляли, вела себя неплохо, и её даже удалось немного разработать, а вот правая, увы, по словам Рифата, была «совсем плохая нога». Скрипач небезосновательно подозревал трансцервикальный перелом шейки бедра с последующим образованием костной мозоли, причем перелом этот был на фоне ряда других переломов, и… и шансов что-то сделать с «плохой ногой» в данных условиях не было никаких. Разве что подвязать веревочкой, чтобы не мешала во время ходьбы на костылях.

— Трындец, — констатировал Скрипач, когда Рифат в очередной раз куда-то ушел, и они остались одни. — Эта твоя нога полный трындец.

— Равно как и твоя рука, — покачал головой Ит. — Кстати, давай её сюда. Чёрт бы побрал эту контрактуру.

Контрактуру лучезапястного сустава они упустили, и сейчас Ит пытался изобрести некое подобие ортеза, используя для этого подходящий по размеру и форме кусок плавника и обрывок какой-то тряпки, чтобы вывести кисть хотя бы в подобие нормального положения. Было больно, но Скрипач терпел — ему сведенная кисть нравилась ещё меньше, чем Иту. Руку он прятал теперь под накидкой скиба, а то и под сам скиб. И приматывал к телу, особенно тогда, когда нужно было идти за плавником. Рука болела и тяготила, не давала нормально спать, и была, увы, совершенно бесполезна. Скрипач иногда думал, что лучше бы её вообще отнять, потому что культя так не мешает, не болит, да и ухаживать за ней в разы проще. Жил же он какое-то время без ноги? И без руки прожил бы. Наверное.

— Я хотя бы ходить могу, — вздохнул Скрипач. — А вот ты…

— Ты обещал смотаться в лес, и поискать палки для костылей, — напомнил Ит. — И давай ещё раз выйдем на улицу. Пожалуйста.

— Ну, нет, это только с Рифатом, — возразил Скрипач. — Я тебя одной рукой обратно не затащу, если ты снова в обморок грохнешься.

— Не грохнусь, — пообещал Ит.

— Сказал же, нет, — строго произнес Скрипач. — Мне первого раза хватило.

Первый раз действительно получился не очень — на улице Ит через минуту потерял сознание, и пришлось волочь его внутрь в три руки, а потом час приводить в себя. Отвык. От неба отвык, от воздуха, от пространства. И от холода. Сейчас зима, объяснил Рифат. Ещё три месяца будет зима, она здесь долгая. Весной будет лучше. Дожить бы ещё до той весны, подумалось тогда Скрипачу, и не сдохнуть в процессе — от болезней, от недоедания, или от ещё чего-то, о чём они пока даже представления не имеют. Добиться от Рифата ответа про десант так и не получилось. И про мир не получилось. Разве что про зиму, и про то, что танели нужно экономить, потому что танели у него, Рифата, только на одного, а их теперь тут трое. Может быть, рыбу можно добыть? спросил Скрипач, но Рифат ответил, что нет, зима, ушла рыба. И ацха ушла, и птицы улетели. Еду брать негде. А если купить? Нельзя купить, река, ответил Рифат. Что — река? Скрипач не понимал. Зимой река разливается, в горах дожди. Нет перехода, нет дороги. Поэтому, Скиа, собирай плавник. И не задавай ненужные вопросы.

Больше всего изматывал холод, от которого, кажется, вообще не было никакого спасения. Даже в комнате с печью, и то было по-настоящему тепло только у самой печи, а там, где стояли скамьи, на которых полагалось спать, становилось уже прохладно. Попытки лечь рядом на одну скамью, чтобы согреться, тут же пресекал Рифат, который говорил, что это непристойно, и так спать не разрешается. Холодно? И что с того? Лучше терпеть холод, чем позор.

Самым удивительным было то, что Рифат ни о чём их больше не спрашивал. Кажется, его удовлетворили самые первые ответы, и теперь он никакого интереса к личностям своих постояльцев не проявлял. Ни кто они такие, ни откуда — его ничего не интересовало. О себе, впрочем, он тоже не говорил и не рассказывал.

* * *

— Очень странный дом, — заметил однажды Ит, когда они выползли кое-как на улицу, и Скрипач помог ему сесть на шаткую лавку, прислоненную к стене. — Рыжий, у него очень странный дом, тебе не кажется?

— Ещё как кажется, — кивнул Скрипач. — Я тут побродил немного вокруг, до