Zero Hour - slip

- Porco cazzo! Эта чернота, она везде. За окнами, в вагонах, везде! Даниэлла попыталась выйти через заднюю дверь – и теперь ее больше нет! Что за дерьмо здесь происходит?! Я сижу под креслом в последнем оставшемся вагоне и… Черт, я чувствую, как оно приближается! Этот гребанный холод, это гребанное ничто… Cazzo. Если я больше не выйду на связь, скажите Франческе, что я ее любил, чуваки. Пожалуйста.

Видео оборвалось – и больше ни одного сообщения от автора не было.

Зато был вал сообщений от других людей. Пассажиров. Их родственников и друзей. Постепенно первых становилось все меньше, а вторых все больше, а их комментарии становились все более и более истеричными.

Когда от ленты одинаковых сообщений начало рябить перед глазами, Виттория выдохнула:

- Зеппе, я не знаю. Я… - беглый вопросительный взгляд на Цезаря. Тот только недоуменно помотал головой в ответ, и она продолжила, - Мы ничего такого не видели. Мы просто стояли в туннеле несколько часов, а потом поезд поехал.

И за окном бегали те странные неизвестные типы, но часть паранойи Адель, видимо, передалась и Виттории – и говорить о них вслух по мессенджеру не хотелось.

- Два поезда до вас, - Джузеппе не смотрел в камеру, но куда-то поверх, - Три после. Сейчас, пишут, туннель закрыли. Ничего не понимаю…

Виттории не оставалось ничего, кроме как пожать плечами в ответ. Она видела то, что видела – и не могла утверждать ничего другого.

К утру все заголовки всех СМИ пестрили “обвалом Готардского туннеля” – а большинство из видео без следа пропали из соцсетей. Остались только те, где нельзя было разобрать ничего конкретного – а люди за кадром просто ругались, не обсуждая происходящее.

- Думаешь, это их работа? – спросил Цезарь, когда она рассказала ему об этом.

Кафе при отеле, возможно, было не лучшим местом для такого разговора – в отличие от Цюриха, здесь по-итальянски говорил каждый первый, - но держать в себе новое открытие было просто невозможно.

- Уверена на все сто, - Виттория кивнула и взяла с тарелки второй круассан, - Они точно так же сработали в Мюнхене.

- Это хорошо или плохо? – Цезарь лукаво вздернул бровь.

Но на этот раз подловить ее не удалось:

- Конкретно для нас – хорошо. Смотри, - она развернула телефон к нему.

- Эвакуация в Милан? – недоверчиво прищурившись, прочитал он.

Виттория кивнула:

- А как иначе. Туннель обвалился, в горах еще какая-то лавина сошла. Сейчас здесь полно наших туристов, если бы не объявили эвакуацию, сенат бы сожрали заживо.

Цезарь рассмеялся и помотал головой:

- Что-то никогда не меняется.

- Может быть, - Виттория даже не улыбнулась.

Осознание периодически догоняло ее и било со всей силы по голове – и сейчас была как раз та ситуация.

Их с сидевшим напротив Цезарем разделяло больше двух тысяч лет. Но все равно…

- Ну так эвакуация, и что? – вопрос вывел ее из этого странного транса.

Она помотала головой, прогоняя остатки заволакивавшего голову тумана:

- Мы сможем примазаться. Скажем, что попали в обвал, наши документы и вещи остались в поезде, сами едва выбрались. Надо только… - она принялась барабанить пальцами по столешнице.

- Что надо? – насторожился Цезарь.

- Чтобы все билось, - задумчиво протянула Виттория, - Короче, легенда такая. Ты – Джованни Кароцци, мой отец. У нас совпали отпуска, и мы поехали в Энгельберг, кататься на лыжах. Ехали на поезде Лугано – Базель, попали в обвал, выбрались из туннеля по рельсам, доехали сюда. Твои шрамы, если что, нам тоже на руку сыграют.

Цезарь слушал внимательно, не перебивая, и только когда она закончила сказал:

- Виттория, это все, конечно, замечательно, но я не говорю по-итальянски. Нас раскроют, как только я открою рот.

Виттория задумалась.

- Предлагаю делать вид, что ты с Сардинии, - наконец, предложила она, - Северяне все равно не поймут разницы.

Она не была даже наполовину уверена в том, что это сработает – но, как ни странно, никаких вопросов к Цезарю вообще не возникло. Так, словно миланские спасатели не могли отличить диалекты своего родного языка на слух и понять, что то, на чем говорил Цезарь, не являлось ни одним из них.

Они без труда затерялись среди толпы испуганных и покалеченных людей, попавших в лавину высоко в горах – и никто не обратил на них ни малейшего внимания.

По специальному гуманитарному коридору, автобусы без малейших проволочек пересекли обе границы за считанные минуты – и только после этого Виттория наконец-то смогла вздохнуть спокойно.

На севере – не на севере, но они все равно были дома.

Телефон ожил новым сообщением, едва автобус съехал с широкой кольцевой дороги, опоясывающей Милан, в переплетение улиц и проспектов.

A. Miller: привет, Виттория. Теперь моя очередь задавать странные вопросы. Не знаешь, твоего друга случайно сегодня не было в Альпах?

Виттория глупо моргнула. Неожиданный автор – и совершенно невозможное содержание самого сообщения. От удивления, она даже подсунула телефон под нос Цезарю, но тот все равно ничего не понял.

Немецкий язык так и оставался для него странным темным лесом, который почему-то записывали родными буквами.

V. Carrozzi: вот уж действительно странный вопрос. Допустим, а что?

A. Miller: видела, что случилось в Готардском туннеле?

Пинать мнимую секретность вполне можно было в обе стороны.

V. Carrozzi: обвал? Ну, видела, - с самым невинным видом набрала Виттория.

Ответ не заставил себя ждать.

A. Miller: проспала все значит, да? Они хорошо подчистили все следы в белом интернете, к утру уже ничего не осталось.

Каким-то образом само пребывание дома возвращало уверенность и, быстрее чем она успела подумать, ответ улетел Адель:

V. Carrozzi: ладно, черт с ним, мы все равно уже далеко. Да, мы были там. И я, и он. В том самом чертовом туннеле.

A. Miller: я так и думала.

V. Carrozzi: ты знаешь, что там произошло? Мы приехали в Лугано ночью, я видела все эти видео, всю шумиху в LinkedUp.

Шумиха даже не думала затихать и сейчас, но ИИ реагировали оперативно – и посты пропадали буквально на глазах.

A. Miller: то, что и должно было произойти. Кто-то или что-то потянуло за нитку – и теперь на дерьмовом свитере, который мы по какому-то недоразумению называем реальностью, красуется новая дыра. Не нравится мне это.

V. Carrozzi: почему?

A. Miller: потому