Zero Hour - slip

стоят посреди туннеля длиной в 60 километров, а над их головами застыла вся толща Альп, внезапно очнулась клаустрофобия, от которой она раньше никогда не страдала.

То ли виной всему было это странное и ни на мгновение не отступающее внутреннее беспокойство.

- Ясно, - Цезарь зевнул еще раз и снова закрыл глаза, - Я еще посплю тогда.

Он засопел почти сразу, в очередной раз подтверждая выводы Виттории.

В отличие от него, она спать в таком шуме точно не могла – и, пытаясь себя занять, достала из кармана телефон.

Но все надежды на хоть какое-то отвлечение тут же пошли прахом.

Рядом со значком сети отображался равнодушный крестик. В туннеле не просто пропал свет – туннель был обесточен полностью, включая базовые станции мобильной связи.

Людской шум сливался в мерный фоновый гул. Кто-то, только продрав глаза, пытался выяснить, что случилось, кто-то кричал, что как только они выберутся из этого чертового туннеля, он подаст в суд на перевозчика. Несколько мужчин из начала вагона собирались идти к машинистам.

Сон постепенно вернулся и начал отвоевывать свои позиции, наваливаясь на веки усталостью и тяжелым одеялом, и…

Когда Виттория в следующий раз открыла глаза, весь вагон уже стоял на ушах.

Часы на руке равнодушно сообщали, что сейчас уже 3 утра.

- Ты проснулась? – спросил явно обеспокоенный Цезарь.

Похоже, его они разбудили намного раньше.

Виттория кивнула, и он продолжил:

- О чем это они? Я почти ничего не понимаю.

Стоило прислушаться повнимательнее, по спине побежали холодные мурашки.

- Похоже, они ходили к машинистам, - то ли перевела, то ли скомпилировала Виттория, - Никто не отозвался. Стюардессы ничего не знают. Теперь… Кажется, они собираются выламывать двери и идти в туннель, - последовала короткая пауза, и она добавила, - Я… Я их понимаю.

Цезарь недоуменно глянул на нее, и она пояснила:

- При аварии всегда дают какое-нибудь объявление. Всегда. Если мы до сих пор торчим в этом туннеле, мы застряли в нем не меньше трех часов назад. И ничего. Ни слова. Если это не странно, тогда я не знаю, что странно, Гай.

Цезарь не сказал ничего, только отвернулся к окну и принялся всматриваться во мрачную темноту.

Темнота быстро ответила ему взаимностью.

- Виттория, - неожиданно опустив голос, прошептал он, - По-моему там кто-то есть. Посмотри.

Разглядеть что-то за слепым стеклом удалось не сразу. Едва заметное в кромешной темноте движение скрывалось от нее, пока тень человека на мгновение не промелькнула через чуть освещенный вагоном участок туннеля – и сердце тут же забилось быстрее.

Увиденное в короткое мгновение отпечаталось в сознании ярко горящим образом.

Черная тень мужчины. С проклятой эмблемой с шестеренкой и тремя стрелами, направленными вовнутрь, на предплечье.

- Это они… - чуть слышно, на выдохе прошептала Виттория, - Гай… Они нас нашли…

Колотящееся сердце упало в заледеневшие пятки.

Теперь тени чудились ей в каждой точке темного туннеля – и от каждой из них тянуло страхом и смертью.

Цезарь ожил не сразу.

- Не думаю, - тихо отозвался он, не отрывая взгляда от темноты снаружи, - Если мы стоим здесь уже несколько часов, и они действительно ищут нас – они бы уже давно нас нашли, и мы бы с тобой уже не разговаривали.

Резкий поворот головы, и их взгляды пересеклись. Его твердый и решительный, и ее – испуганный.

- Дай я выйду, а? – вопрос прозвучал неожиданно.

На автомате, Виттория коротко кивнула и нажала на кнопку на подлокотнике. Подставка для ног въехала обратно в кресло, открывая проход.

Цезарь набросил куртку на плечи – и только когда он был уже на середине вагона, до нее запоздало дошло.

Впереди люди все еще переругивались о необходимости идти в туннель. И он шел именно к ним.

- Гай! – она нагнала его в несколько больших шагов. Услышав непривычное имя, несколько человек оглянулись, - Гай, ты что задумал?!

Громкая речь, смесь итальянского с латынью, предсказуемо привлекла к себе куда больше внимания.

Цезарь обернулся:

- Хочу сходить с ними, посмотреть, что там.

И те, кто все еще не смотрел на них, теперь уставились так, что не оторвешь. Чем дальше на юг, тем меньше было немцев и больше – итальянцев – и косить среди них под носителя странного южного акцента Цезарю было на порядок сложнее.

Впрочем, он и не пытался.

- Ты с ума сошел! – воскликнула Виттория, - Хочешь, чтобы тебя добили?!

В ответ он только накинул на голову капюшон и коварно улыбнулся.

Все попытки его переубедить наткнулись на толстую стену – и через какое-то время Виттория сдалась. Оставался только один вариант, пусть он и был ей совсем не по душе.

- Ладно, ладно! – раздраженно взмахнула руками Виттория, - Хорошо! Но тогда я пойду с тобой и это не обсуждается!

Цезарь резко переменился в лице:

- Нет, Виттория. Это слишком опасно.

- Да ты что! – сарказм сочился с каждого ее слова, - А кто мне только что говорил…

За окнами вспыхнул ослепляющий свет – и едва начавшийся спор остановился сам по себе.

Весь вагон, напрочь позабыв о них, словно завороженный, прилип к стеклам. Как будто горящие в туннеле лампы за последний час перестали быть раздражающим мелким неудобством, но стали невероятным, невозможным чудом.

Поезд легонько дернулся – и огни туннеля пришли в движение, быстро и верно превращаясь в смазанные линии.

Несущие смерть тени остались там, в странной полуночной темноте, как будто во сне – и к тому моменту, как поезд наконец подобрался к конечной станции, Виттория уже не была уверена в том, что действительно что-то видела.

Пока поезд не заехал на платформу.

Необычайное оживление сразу бросилось в глаза. Для глубокой ночи в горном городке, людей на платформе было слишком много. Обеспокоенные и испуганные, они меньше всего походили на пассажиров, поезд которых опоздал на несколько часов - и отпустившее было беспокойство снова напомнило о себе холодной хваткой где-то в груди.

Мрачнеющий с каждой минутой все сильнее и сильнее Цезарь разделял ее беспокойство.

- Не нравится мне это, - вынес он свой вердикт.

- Мне тоже, - Виттория поежилась.

Поезд плавно остановился – и больше никаких предлогов для того, чтобы и дальше уворачиваться от правды, не осталось.

Раздвижные двери открылись – и на платформу опустилась ошеломленная тишина. Словно в замедленной съемке, Виттория ступила вниз. Звук шагов на мгновение стал