Журнал «Если» - «Если», 2003 № 12

Увидев парня в оранжевой робе, раскатывающего кабель, я кинулся к нему:

— Где «Рам»? — заорал я. — Борт, который летит на Репейник?

Механик посмотрел на меня с сомнением и махнул рукой.

— Там! На седьмом!

Седьмой пирс — последний. Я уворачивался от снующих погрузчиков, огибал бочки, подставки, домкраты, пожарные краны, распределители, лестницы, ремонтные ограждения, роботов (колесных, рельсовых и стационарных). Перед эскалатором седьмого пирса меня остановил парень из портовой охраны. Я уже приготовился врать, полагая, что Феликс успел улизнуть от Ефимыча и предупредить службу о подмене, но услышал нечто совсем неожиданное:

— Извините, господин Феликс, вам придется поторопиться. «Рам» подали на второй пирс! Это режим экономии. Извините! Жаль, что так получилось.

Коп приложил руку к шлему.

Я выругался и рванул обратно. Когда, взмокший и потный, я добрался до второго пирса, мне сразу не понравилась фигура огромного парня, о чем-то беседующего с охранником. Феликс!

Притаившись около распределительного щита, я клял себя последними словами и вспоминал девчонку с КПП. Наверняка она хотела сказать что-то важное! Каково же было мое удивление, когда к эскалатору причала подрулили на каре два охранника и не без труда повязали бравого Феликса. Кар с буйным грузом уехал, и я спокойно приблизился к эскалатору, издали помахивая жетоном.

Охранник прозвонил бляху детектором и отдал мне честь. В глазах парня читалась зависть и надежда. Я расправил плечи и ступил на эскалатор.

На борт я попал в последний момент, так что никаких сюрпризов уже не намечалось.

Я устроился в своем кресле и приготовился к полету.

Капитан «Рама» — обычного рейсового корабля — вылетел из гипертуннеля так, словно вел боевой лайнер. Меня вышибло из кресла, и я воткнулся головой в переборку камеры. В себя пришел оттого, что в нос совали нашатырь.

— Извини, мы вчера немножко приняли, — вздохнул капитан, пожимая мне руку перед шлюзом катера. — Никто ведь не знал, что случится такая история с Репейником. И к тому же я хотел поскорее. Ты же спешишь? Говорят, вам, эсэсовцам, любые перегрузки по плечу.

Не люблю, когда работников Спасательной Службы называют эсэсовцами. Корежит.

— Ладно, переживу, — буркнул я, залезая в кабину.

Как только ажурная громада «Рама» ушла в гипертуннель, я отключил автопилот. Многие полагают, что это невозможно, но ведь испытатели его вырубают! Когда нет никаких кнопок и комп управляется только речью, его, по идее, можно обезвредить звуковыми командами. Три года назад я пробовал подобрать пароль, но потом до меня дошло, что даже редко употребляемые фонемы — не очень надежный ключ. Наверняка разработчики придумали более хитрую штуку. И я ее нашел! В одном из дальних ангаров Базы, в кабине изношенного беспилотника, я целый месяц по вечерам учился играть на дудочке, подбирая нужный мотивчик. Если вы думаете, что все компьютерщики лихие флейтисты, то вы не правы — за них играет генератор звуковых колебаний, но я хотел получить такой ключ, который зависел бы только от того: жив я, в сознании или нет. Чтобы никаких батареек и никаких микросхем! Наши отношения с беспилотниками стали похожи на отношения хозяина и собаки. И мне это нравилось.

Я вынул дудочку из кармана и свистнул особым образом. Компьютер тут же впал в электронный анабиоз, выдвинув из панели удобный штурвал и педали. Я погладил машину по гладкой поверхности. Теперь я за него спокоен. Совсем другое дело! Я поудобнее устроился в кресле, взялся за рожки штурвала и наступил ногой на педаль, собираясь начать торможение. Люблю это упругое сопротивление механизма, вибрирующего под ступней, послушного малейшему движению мышцы.

Педаль напряглась и провалилась до пола почти мгновенно. Меня одновременно окатило холодным потом и долбануло перегрузкой так, что шейные позвонки затрещали, а мышцы наполнила чугунная тяжесть. Как я пожалел, что не проверил механизм, прежде чем воспользоваться им! Наверняка ручное управление бездействовало уже лет пят-надцать… Сквозь красную пелену перегрузки я увидел в иллюминатор, как заполыхала обшивка, а потом запузырилось стекло, рассчитанное на огромную температуру.

Прошла вечность, прежде чем катер начал падать на планету Репейник и перегрузки ослабли. Осталось зайти на нормальную траекторию. Я хотел убрать ногу с педали и отдать чертово управление машине, однако нога соскользнула. Тормозные двигатели взвыли, и я потерял сознание.

Я очнулся, когда, спалив тормозное топливо, катер вышел на баллистическую кривую. У меня уже не было сил бороться с этой рухлядью, и я дунул в свисток. Комп ожил, высказался о моих выходках и, развернув машину, посадил ее на маршевых двигателях.

Грунт принял нас неприветливо, но я был жив!

Я употребил обезболивающее и начал себя чинить. Остановил кровь из разбитого носа, наложил бинты на раненую левую руку, помогая себе зубами. Слава Богу, зная свою способность к приключениям, я таскал в карманах двойной запас регенератора, поэтому полил рану щедро, не жалея. Пока доберусь до места, все пройдет. Компьютеру повезло меньше — его квантовые колбы дрогнули так, что катер стал вечным памятником моей самонадеянности.

С трудом открыв заклинивший люк, я вывалил трап на скалы Репейника и выполз на него, собираясь отдышаться и сообразить, что к чему. Увиденное повергло меня в отчаяние. Вокруг, до самого горизонта, был непроходимый ландшафт — гадкие небольшие пики из твердой колючей породы. Одни пики совсем маленькие — с ладонь, другие почти по пояс, самые большие выше человеческого роста. Эти пики покрывают Репейник целиком, все его рельефы — впадины, ложбины, холмы и горы. Круглая долина, на которой расположен завод, выбита термоядерными фугасами. Туда бы меня и доставил автопилот. Да я бы и сам финишировал там без труда, не лопни тросик педали.

Я выбросил из катера амуницию Феликса и последовал за ней сам. С трудом найдя такое положение, чтобы вершины каменистых пиков не впивались мне ни в бок, ни в ногу, ни в руку, я начал цеплять амуницию. Первые десять шагов я сделал довольно бодро, следующие десять начали меня бесить. Каменные пики конусами торчали в небо, а основания прилегали друг к другу так близко, что иногда ступни заклинивало между ними. Я оглянулся назад, чтобы проститься с катером.

Снаружи он еще более походил на памятник. Раскаленные остывающие пузыри и черная рвань ожогов на корпусе мукой отдались в моем теле. Больше всего это было похоже на Мемориал Космического Разгильдяя. Правда, место не очень удачное. Много ли найдется желающих пробираться к нему через тесные скальные пики, торчащие в небо подобно колючкам?