Василий Головачев - Извне

Глава 4.

Дервиш втиснулся в довольно узкое, обтянутое растрескавшейся от старости кожей кресло водителя и положил руки на обрезиненные рукоятки управления. Борис сел рядом с ним и заглянул в узкое окошко — когда-то здесь сидел стрелок, но теперь шаровая установка была выдрана к черту, а вместо нее установлен немного мутный блок силиконового стекла. У водителя обзор был лучше, но все равно, случись ему оказаться за рычагами, Козак предпочел бы иметь еще и «навигатора», торчащего в открытом верхнем люке рубки. «Скарабей» негромко взвыл движком и выкатился по опущенному пандусу на грунт. Дервиш потянул правую рукоятку, прибавил оборотов, мельком глянул на компас, приклеенный к передней панели, — и нос машины резко качнулся вниз.

— Ровных дорог тут не встретишь, — заметил он. — Вы держитесь за что-нибудь, нас будет здорово качать…

Транспортер шел в кромешной тьме, не включая фар: очевидно, Дервиш знал эти места как собственную ладонь. После недолгого подъема машина снова нырнула носом, в стеклоблоки ударила жидкая грязь, и на секунду Козаку показалось, что сейчас они сядут в болоте, но ничего страшного не случилось, «Скарабей» лишь завыл чуть более напряженно, да и то не надолго. Умная бесступенчатая гидротрансмиссия вытащила вездеход на сухое место, обороты упали, и снова началась утомительная качка — вверх-вниз, вверх-вниз-вправо-влево, и так до бесконечности.

Стараясь абстрагироваться от этого занудства, Козак еще раз проверил носимые элементы снаряжения. Излучатель, четыре запасных магазина по сто выстрелов, тесак, стилет в голенище ботинка, две фляги с витаминизированной смесью и одна, в кармане куртки — с коньяком, плоский ранец с тремя сублимированными суточными рационами на пять тысяч калорий каждый, поясная сумочка первой помощи плюс неизбежные мелочи типа сигарет, леденцов и прочего, распиханные по карманам. Бинокль, явно колониального производства, в чехле на ремне. Из запрещенной электроники — только простейшие часы, купленные в лавке за три марки. Никаких средств целеуказания, никаких индикаторов движения, и что действительно хреново — никаких средств связи. Случись беда, помрем все хором, и никто не поможет. В документе, оставленном Стасову для передачи Джо, Борис скрупулезно описал все произошедшие с ним события, прибавив кое-что от себя по поводу Тибальда — если ему не суждено вернуться из этой экспедиции, Джо известит Семью как положено.

— После рассвета сразу потеплеет, — произнес Дервиш, — и мы сделаем небольшой привал. Мне нужно слегка осмотреться.

— Да? — рассеянно отозвался Козак, — А мне как-то не холодно…

Дервиш бросил на него короткий недоуменный взгляд, но ничего не сказал. Через некоторое время Борис заметил, что когда транспортер карабкается вверх по склону, в рамке стеклоблока качается не черная, как на дне океана, мгла, а серое утреннее небо. Полковник посмотрел на часы — ого, оказывается, «Скарабей» шел уже почти два часа, а он их как будто и не заметил. Но вот сколько километров удалось проползти за это время? Дервиш уверял его, что если вдруг не случится ливня, вездеход сможет делать не менее двадцати в час. Значит, к вечеру они, возможно, прибудут на место. А что ждет их там? Борис мрачно поджал губы. Проводник, понятно, не сунет группу прямо под нос непрошеным гостям: из некоторых его намеков Козак сделал вывод о том, что Дервиш уверен в своей способности подобраться к Храму совершенно незаметно для всех ошивающихся рядом.

Спустя полчаса вездеход остановился в какой-то полутемной лощине, и Дервиш заглушил движок.

— Здесь нас никто не найдет, — уверенно заявил он и привстав, сдвинул вбок люк водителя. В относительно теплую кабину ворвался поток холодного влажного воздуха. Борис пролез через десантный отсек, разбудив попутно спящих там людей, и выбрался через верх рубки наружу.

Небо уже сияло утренней синевой, но здесь, в узком овражке, со всех сторон окруженном исполинскими деревьями с серебристо-голубыми звездообразными листьями, стояли сумерки. Под ногами Бориса запружинил мох, толстым ковром покрывающий грунт и даже забравшийся на стволы деревьев.

— Костер разводить не следует, — сказал Дервиш, глядя куда-то вверх, — а курить можно. Эй, ребята! Завтрак — полчаса. Кто решить посрать, не вздумайте использовать в качестве подтирки эти красивые листики — жопу разнесет так, что штаны полопаются… пойдемте-ка, сэр, — и увлек Бориса вверх по пологому склону.

Двигаясь по следам гусениц, содравших скользкий мох, Борис кое-как вскарабкался вслед за своим проводником, и, оказавшись на вершине холма, с любопытством огляделся по сторонам. Всюду, на сколько хватало глаз, простирался неровный голубой ковер бесконечного леса. В низинах еще можно было разглядеть седую дымку утреннего тумана, не успевшего растаять на солнце. Перед ним был совершенно дикий, немного пугающий мир. Он казался не столько чужеродным, сколько — забытым: на Земле таких мест практически не осталось, разве что в Сибири и на севере Канады, но и туда Козака не заносило ни разу, он был типичным городским жителем, уверенно лавирующим среди хаоса кипящих авеню, но не всегда способным найти дорогу в невиннейшем парке. За годы службы в колониях ему случалось бывать и в степях, и даже в джунглях, но все равно где-то рядом, на расстоянии едва не вытянутой руки, стояли городки или селения колонистов.

В такой ошеломляющей глуши, за несколько тысяч километров от ближайшего человеческого жилья, он оказался впервые в жизни.

— Недурной вид, не правда ли? — усмехнулся Дервиш.

— Вы притащили меня сюда для того, чтобы показать все это великолепие? — спросил Козак, немного ежась. — Считайте, что у вас получилось…

— Не только. Храм — вон там, — и рука Дервиша указала на запад. — Здесь начинается озерный край, изобилующий еще и небольшими речками. Похоже, недавно были дожди, поэтому нам, возможно, придется петлять в поисках бродов.

— Но «Скарабей», кажется, умеет плавать, — возразил Козак.

— Плавать, но не барахтаться в болотах. Если начинаются дожди, огромные территории превращаются в сплошную топь, через которую нам не пройти, увязнем намертво. Впрочем, до зимних ливней еще далеко, так что я полагаю, мы проползем — хоть на брюхе, но все же…

— Вы хотите предупредить меня, что расчетный срок прибытия откладывается?

— Здесь трудно строить какие-либо расчеты. Предполагая добраться к ночи, я исходил из сухой погоды, но на днях тут немного лило, так что я не могу гарантировать, что реки остались в прежних руслах. Ладно… идемте перекусим — скоро все станет ясно.