Эффект Эха - Павел Александрович Шушканов

обложке и запустила в чудовищное насекомое. Подвернувшееся кресло поехало по дощатому полу и ударилось о стену. Тварь немедленно скользнула за ним в угол, оставляя за собой тяжелый кислый запах. Вибрация – она чувствовала ее! Пара минут, прежде чем поймет, что ее обманули и будет искать нас на ощупь. Напарник все еще оборонялся, выставив перед собой руки. А над его головой горел темный источник. Я завороженно смотрела на него, хотя и понимала, что надо действовать быстро. Чучела украшали стены под потолком. Тут скалил клыки кабан и раскинул крылья сокол. А из глаз оленьей головы бил яркий черный свет, заливая все вокруг.

Я подскочила к парню, тронула его за руку и едва не получила кочергой в висок.

– Спокойно, это я! Давайте за мной.

Уговаривать его не пришлось. Он слышал, а я видела, как в темноте ворочается упустивший нас червь и прислушивается к шевелению воздуха. Наши шаги стали для него подарком.

– Подсадите меня. Быстро!

Он с трудом нащупал мои ноги, попытался поднять. Упираясь ему в плечи руками, я со злостью отметила, что вешу всего пятьдесят два килограмма. Мог бы быть повежливее со своим кряхтением. Я почти добралась, когда тварь сбила его с ног. Я полетела вниз, больно ударившись о стену локтем.

– Что за идиотская работа! Черт!

Тварь обернулась на меня. Тонкими усиками она извлекала из круглого рта паутину и недоумевала еще одному гостю.

Ладно, попробуем по-другому. Я приготовила значок, зажав его в руке, аккуратно забралась на подоконник. Червь закрутил псевдоголовой, прислушиваясь. Его усики взметнулись в воздух. Не успеешь! Одним прыжком я дотянулась до головы оленя и вцепилась в него. Крепление оказалось непрочным к счастью – я повисла лишь на миг, а затем снова полетела на пол, ударив еще и коленку, и торопливо отползла в угол. Черные глаза мертвого оскверненного животного смотрели на меня и светили ослепительным черным огнем.

Я выбрала место за его ухом и с силой, как можно быстрее и точнее, воткнула в сухую кожу иголку значка.

В окна ворвался свет. Выгнулся и закричал бывший кокон, второй отвалился от стены и с грохотом повалился на пол. Ни следа белесой твари, даже запах испарился. Прикрывая рукой глаза от внезапного солнца, напарник протягивал мне руку. От этого не откажусь. Я осторожно отодвинула мертвую голову подальше от себя и вцепилась пальцами в протянутую ладонь.

– Что тут такое было? – парень откинул кочергу и теперь брезгливо отряхивал с одежды невидимую паутину.

– Забудьте просто.

Любопытные лица уже заглядывали в дверь.

– Мне нужно в туалет, -сказала я и торопливо побежала к стойке.

– Постойте!

– Я скоро.

Как бы не так! Пожарный выход был открыт. «Лягушонок» виднелся на обочине и ждал меня. Запрыгнув в салон, я взглянула на истеричную стрелку. Почти пуст – это не пуст, до следующей заправки хватит. А если не хватит – у меня богатый жизненный опыт.

***

Недалеко от города удалось заправиться и купить пирожков. Обычный диктор в маленьком телевизоре обещал ранний снег к концу следующей недели. До дома еще не меньше, чем часа два, учитывая вечерние пробки.

Я достала телефон и набрала номер Малика.

– Привет. У вас все в порядке? Как там мой цыпленок, далеко она? Проблем было море наверное? Я скоро буду.

11.Лора: глаза моего отражения

Мог бы и предупредить о своем дне рождения. Нет, не то, чтобы большая проблема с подарками – я купила ему самую древнюю и оригинальную игровую консоль, которая нашлась в Сети, просто мне совершенно нечего было надеть. Конечно, можно припереться в белой водолазке и джинсах – то есть том, в чем он меня видел уже раз десять, но это как-то по-будничному и не уважительно ни ко мне, ни к нему. Я пересчитала оставшиеся от гонорара Кирика деньги, купила себе голубую кофту, а Даше перчатки. Потом мы долго смотрели на яркие витрины отделов в торговом центе, представляя как совсем скоро, не позже, чем через месяц, в них появятся красноносые олени, мишура, сильно стилизованные под Санту Деды Морозы и таблички с новогодними скидками.

– Пойдешь со мной на день рождения? – спросила я.

– К Малику? У него скучно, хотя он забавный.

– Ну, могу оставить тебя у тети Оксаны, но тебе придется полдня играть с ножницами, а другие полдня есть здоровую пищу.

Меня невольно передернуло. Дважды – я вспомнила Валеру.

– Слушай, ты побудешь со мной пару часов, а потом я отвезу тебя к бабушке. Идет?

– Я подумаю, – пообещала Даша и отвлеклась на зависшую под куполом центра модель дирижабля.

Диму обещали выписать только завтра. Он позвонил мне сам еще утром и впервые я не слышала в трубке ни криков, ни скрежета и треска зубной эмали.

– Привет.

– Привет.

Мы помолчали как два подростка после неловкого поцелуя.

– Даша с тобой.

– Да. С ней все в порядке.

– Присмотри за ней, пока я тут, – в трубке послышалось шуршание простыни. – Потом я придумаю что-нибудь.

Я усмехнулась. Он услышал.

– Это ты точно мне? Номером не ошибся? Номер Катерины Андреевны заканчивается на двадцать.

– Я немного перестарался с этими своими убеждениями. Грош им цена, когда приходит тонкий как спица человек, которого больше никто не видит, и вбивает тебе в руки гвозди размером в железнодорожный костыль. Похоже, что со странной мамой дочке безопаснее чем с идиотом отцом.

– Ты не идиот, а я и правда немного странная. И, знаешь, безопасность – штука относительная. Даша сегодня чуть не обожглась о плиту – у вас то индукционная, а не газовое страшилище как у меня. Но зато ее не слопал стометровый монстр из другой реальности.

Он вздохнул.

– Хорошо, что у нее есть ты. Она точно не вырастет тепличной, – он ненадолго замолчал, подбирая слова. – Я увезу ее. Так далеко, что ее не найдет ни одна нечисть.

– Хоть в Эфиопию, хоть в Мали, – улыбнулась я.

– Верно. И ты, если хочешь, поедешь с нами.

Цыпленок. Ее желтое пальтишко мелькало возле витрины с игрушками, шагах в десяти от меня, но никогда она еще не была настолько близко. Идиотская невидимая стена таяла, как сосульки неизбежно тают в марте.

– Чуть меньше тридцати тысяч километров в секунду, – сказала я.

– Ты о чем? – я знала, что он нахмурился.

– Это скорость распространения радиоволн. Нам не скрыться, пока есть кому преследовать. Но я работаю над