Джон Уиндем - Мидвичские кукушки

– Вы не могли бы побыть здесь и никого сюда не подпускать, пока не приедет полиция?

– Конечно. Это был молодой Дэвид Поули? – спросил тот, поднимаясь на насыпь.

– Она сказала – Дэвид. Молодой парень, – ответил Бернард.

– Это, наверное, он. Ублюдки, – выругался мужчина, перебираясь через изгородь. – Лучше вызови копов из Трейна, начальник. У них там есть машина. – Он взглянул на тело. – Маленькие ублюдочные убийцы!

Меня высадили у поместья Кайл, и я вызвал полицию, воспользовавшись телефоном Зеллаби. Положив трубку, я обнаружил, что Зеллаби стоит рядом, протягивая бокал.

– Вы выглядите так, словно имеете к этому какое-то отношение, – сказал он.

– Да, – согласился я. – Очень неожиданное. И очень неприятное.

– Как все это произошло? – спросил он.

Я сообщил ему то немногое, что было мне известно. Через двадцать минут вернулся Бернард, который тоже не отказался от бокала бренди и смог рассказать несколько больше.

– Братья Поули, видимо, были очень привязаны друг к другу, – начал он, и Зеллаби кивнул в знак согласия. – Похоже, что младший, Дэвид, счел это дознание последней каплей и решил, что если правосудие не намерено покарать убийц его брата, то он сделает это сам. Эта девушка, Эльза, – его подруга – пришла на ферму Дакр как раз в тот момент, когда он уходил. Увидев его с ружьем, она догадалась, в чем дело, и попыталась его остановить. Он и слушать ее не стал, а чтобы не мешала – запер ее в сарае и ушел. Пока она выбиралась из сарая, прошло какое-то время, но она догадалась, что Дэвид направился к Ферме, и через поля побежала туда. Когда она оказалась на том поле, она решила, что ошиблась, так как сразу его не увидела. Возможно, Дэвид лежал где-то в укрытии. Во всяком случае, она не видела его до первого выстрела, а когда заметила, он поднимался с земли с ружьем, все еще направленным на дорогу. И пока она бежала к нему, он развернул ружье и потянулся большим пальцем к спусковому крючку…

Некоторое время Зеллаби задумчиво молчал.

– С точки зрения полиции, здесь все предельно ясно. Дэвид считает Детей виновниками гибели брата, в отместку убивает одного из них и затем, чтобы избежать наказания, кончает жизнь самоубийством. Очевидно, не выдержали нервы. Что еще может подумать «здравомыслящий человек»?

– Если раньше у меня еще могли быть сомнения, – заметил я, – то теперь их у меня не осталось. Как этот мальчик смотрел на нас! Наверное, на какой-то миг он подумал, что стрелял один из нас, только на миг – пока он не понял, что этого не могло быть. Я не могу описать своих ощущений, но мне было просто страшно. Ты это тоже почувствовал? – повернулся я к Бернарду.

– Странную слабость, – кивнул он. – Очень неприятное ощущение.

– Это было… – Я замолчал, внезапно вспомнив. – Боже мой, я был настолько потрясен, что забыл сказать полиции о раненом мальчике! Наверное, нужно вызвать «скорую» на Ферму?

Зеллаби покачал головой.

– Там у них есть свой врач, – сказал он.

Несколько минут он молча размышлял, потом вздохнул и покачал головой.

– Пожалуй, я к вам присоединюсь и тоже выпью. Не нравится мне все это, полковник. Совсем не нравится. Может быть, я и ошибаюсь, но похоже, что тут начинается самая настоящая кровная вражда.

18. Мидвич протестует

Обед в поместье Кайл отложили, пока мы с Бернардом давали показания в полиции, и к тому времени, когда все это закончилось, я уже успел проголодаться. Гордон Зеллаби был также настолько любезен, что пригласил нас переночевать. Происшествие заставило Бернарда изменить свои планы; он решил не возвращаться в Лондон, а быть ближе к событиям – если и не в самом Мидвиче, то уж не дальше Трейна. Мне же был предоставлен выбор – составить ему компанию или возвращаться поездом. Более того, я чувствовал, что мой сегодняшний скепсис по отношению к Зеллаби был по меньшей мере невежлив, а оставшись – я получал шанс исправиться.

Я потягивал шерри, с некоторым стыдом и отвращением размышляя о замечательных самозащитных свойствах разума: за прошедшие годы мой разум настолько преуменьшил значение мидвичских событий и столь преуспел в рациональном их объяснении, что после возвращения они превратились для меня в совершенно незнакомое явление, которое я воспринимал с большим трудом. Теперь, потрясенный вечерними событиями, я обещал себе, что буду лучше владеть собой и не позволю своей автоматической защитной системе помешать мне реально оценивать события.

За обедом, однако, Зеллаби приложили все усилия к тому, чтобы разговор не касался Мидвича и его проблем. Бернард казался погруженным в свои мысли, но я оценил усилия Зеллаби и, слушая его рассуждения о том, что обществу для обуздания разрушительной энергии молодого поколения желательно иногда проводить более жесткий курс, закончил трапезу в значительно более ровном состоянии духа, чем начал.

Лишь когда с визитом пришел мистер Либоди и мы перебрались в гостиную, на нас вновь навалился груз мидвичских проблем. Преподобный Хьюберт был очень озабочен и выглядел намного старше, чем можно было ожидать спустя восемь лет.

Антея Зеллаби принесла еще одну чашку и налила ему кофе. Видно было, что викарий не знает, как начать разговор, но, когда он наконец отставил пустую чашку, я понял, что сдерживаться он больше не в состоянии.

– С этим надо что-то делать, – объявил мистер Либоди.

Зеллаби задумчиво посмотрел на него.

– Дорогой мой викарий, – мягко напомнил он, – об этом мы говорим уже несколько лет.

– Я хочу сказать, что надо что-то делать быстро и решительно. Мы сделали все возможное, чтобы найти для Детей подходящее место и сохранить некоторое равновесие – и по-моему, у нас получилось не так уж плохо, – но это лишь временные меры, импровизация, и дальше так продолжаться не может. Нам нужен какой-то кодекс, предусматривающий существование Детей и распространяющий на них действие законов так же, как и на всех нас. Если общепринятые законы не распространяются на какую-то часть общества – это начало анархии. Подрывается доверие к властям, появляется неуважение к закону, и люди начинают думать, что, кроме них самих, никто не сможет их защитить. Именно это и произошло сегодня днем.

– Если помните, мы предвидели проблемы подобного рода, – снова напомнил Зеллаби. – Мы даже послали соответствующий меморандум присутствующему здесь полковнику. И что же? Вы, полковник, передали его в высшие инстанции, на этом все и закончилось. Хотя, должен признаться, я их вполне понимаю, поскольку до сих пор не вижу способа заставить Детей подчиняться какому бы то ни было закону, если они этого не желают.

Мистер Либоди беспомощно сплетал и расплетал пальцы.