Фредерик Пол - Туннель под миром. Сборник англо-американской фантастики

— Странно, — нахмурившись, проговорила она. — Дверь заперта… причем снаружи.

Он встал с постели и повернул ручку. Дверь не открывалась.

— Черт побери! — воскликнул он.

— Я предупреждала тебя. Они уже нас запирают.

— Но ведь им не добраться до замка. — Он подошел к окну. — К тому же я отключил нижние розетки…

Он вылез в окно, вошел в дом через парадную дверь и выпустил Аманту из спальни. Оба молчали. И тут с чегким пощелкиванием в комнату вкатилась черепашка.

— Значит, ты все-таки забыл выключить линию, Кэллахэн.

— Нет, не забыл, черт побери! Можешь убедиться своими глазами.

Они пошли в лабораторию, и он открыл дверцу электрощитка.

— Видишь! Я говорил тебе, что нижняя линия отключена. Да и как бы они смогли добраться до замочной скважины?

— Как? — сказала она. — А вот как.

Он обернулся и увидел у рабочего стола пирамиду, неумело сложенную из наваленных на полу книг.

— Будь я про… — он замер от удивления.

— Слушай, милый, а как они умудрились подняться? Ведь они на колесиках.

— Шины из губчатой резины, — ответил он с отсутствующим видом. — Но ведь их запас энергии должен был истощиться еще вчера… Фью! — он указал пальцем на стену, возле которой стоял рабочий стол. В ней была розетка, питаемая от верхней линии. Подставка с пробирками, стоящая рядом с ней, была опрокинута.

— В жизни своей не видел ничего подобного! Но дверь в спальню!.. Там не было никаких книг.

— Может, они утащили их обратно, — предположила Аманта.

Они вошли в гостиную. По всему полу были разбросаны книги. Кэллахэн и Аманта молча наблюдали, как черепашка поворачивала их так и этак, пока наконец не втащила одну книгу на другую. Но тут она заметила ногу Кэллахэна, повернулась и на полной скорости помчалась в холл.

— Она испугалась тебя, Кэллахэн, — заявила Аманта. — И ничего удивительного, ты так орал.

— Я не орал! К тому же у них нет слухового устройства.

Аманта тряхнула головой.

— А по-моему, ты ее обидел.

— Да брось ты, Аманта, все это чистая случайность. Приобретение опыта на собственных ошибках.

— А по-моему, она действовала вполне разумно.

Кэллахэн пошел в спальню, оделся, собрал безжизненных черепашек, валявшихся по всему дому, — подпитаться ухитрилась только одна из них — и включил каждую на несколько минут в штепсельную розетку над рабочим столом. Затем выпустил их на весь день на волю и снова включил нижнюю линию. И только тут он вспомнил, что не посмотрел, какая из черепашек сказалась такой смышленой… вернее, такой удачливой. Он пошел к Аманте спросить, — может, она заметила номер: у каждой из них был свой номер на привинченной сверху пластинке.

— Какая? — переспросила Аманта. — Ясно, Тринадцатая. Кто же еще! Ловчей среди них не сыщешь.

— Черт-те что! — бросил Кэллахэн и вернулся в лабораторию. Он отнес на место книги и битых два часа возился с проводкой, чтобы вместе с нижней линией можно было отключать и те розетки, до которых теперь стали добираться черепашки. Он подумывал было повесить замок на электрощит, но решил, что они вряд ли догадаются о назначении рубильника… во всяком случае, надеялся на это. Выйдя в холл, Кэллахэн встретил Питера — одиннадцатилетнего сына их соседки, вдовы Джессики Браун. Глаза его горели любопытством, и Кэллахэн поспешил увести его подальше от лаборатории. Мать Питера несколько дней назад заходила к ним и видела одну из черепашек. Видно, Питеру стало об этом известно.

— Послушайте, мистер Кэллахэн, мама говорит, у вас есть модель паровоза, которая сама ездит по…

Не успел он договорить, как в комнату вкатились два крошечных робота и наперегонки помчались к ближайшей розетке.

— Ой, смотрите-ка, целых две! А что они делают?

Черепашки оспаривали друг у друга право на электроэнергию, и Питер опустился на четвереньки, чтобы получше их разглядеть: одна из них пришла к финишу первой и теперь подзаряжалась. Питер был зачарован. Подпитавшись, черепашка покатилась по ковру к двери. Питер протянул к ней руку, но та сделала крюк и кинулась наутек в распахнутую стеклянную дверь.

— Проклятье! — воскликнул Кэллахэн и погнался за ней.

— Да она прямо как живая! — в восторге закричал Питер, выбегая за Кэллахэном на террасу. — Вы заметили, как ловко она увернулась? А как она увидела мою руку, мистер Кэллахэн?

— Фотоэлектрические телеглаза… Они не живые, Питер, просто ведут себя, как живые… А, черт!

Черепашка уже пересекла лужайку и стояла на цементной площадке перед плавательным бассейном. Кэллахэн пустился бегом, но опоздал-черепашка, не колеблясь ни секунды, перевалила через край и с легким плеском исчезла в воде. Подбежав, они увидели, что она лежит недвижимо на голубом кафельном дне.

— Вот здорово! Она утопилась!

— Нет, просто устроила себе короткое замыкание… когда она высохнет, все будет в порядке.

— Вот здорово! А вы ее не вытащите? Можно, я выну ее, а, мистер Кэллахэн? — Питер уже стаскивал тенниску.

— Конечно, — ответил Кэллахэн; в этот миг в окне появилась Аманта.

— Ты пережег пробки! — крикнула она. — Моя пишущая машинка не работает!

— Ничего подобного, — сердито буркнул Кэллахэн и поспешил в дом. Входя, он слышал, как Питер нырнул в бассейн. Открыв дверцу электрощитка, он обнаружил, что одна из пробок, от задней секции, перегорела, — в комнате пахло горелым маслом. После недолгих поисков он нашел причину; в углу, за коробками лежала черепашка и из нее валил дым. Кэллахэн, как это ни странно, почувствовал облегчение, увидев, что это не Тринадцатая. Видимо, она нашла два тонких гвоздя и засунула их под корпус розетки: ток высокого напряжения прошел через ее «руки»-захваты, и в графитогеле произошло короткое замыкание.

Он поднял ее с пола… но тут же выронил: черепашка была горячей. Ну, что ж, их осталось еще семь штук. Первые шесть экземпляров были пробными и уже давно пошли на слом. Всем последним моделям была «задана» реакция на малейшее ослабление тока в аккумуляторах, поэтому они сами искали розетку и подзаряжались. Кэллахэн решил, что лучше всего снабдить их маленькими аккумуляторами, чтобы им приходилось почаще заряжаться. Это было аналогично поискам пищи, и Кэллахэн надеялся, что такой порядок приведет к своего рода естественному отбору — не между отдельными черепашками, нет, а между энграммами в их «мозгу».

Энграммы возникали в результате устойчивых изменений, которые деятельность черепашек вызывала в «коре» их «мозга», и были своеобразной формой памяти. Черепашка, сталкиваясь с задачами, которые ставит перед ней окружающая среда (а задача, как утверждал Р. В. Джерард, говоря о мозге живого существа, стимулирует развитие мозга, поднимает его до того уровня, на котором он способен решить ее), неизбежно будет развиваться.